— Здравствуйте, это я, — вполголоса сказал он.
— Здравствуй. У тебя что-то срочное?
— У меня всегда все срочно. Есть несколько соображений, как выйти на демона. Мне кажется…
— Перекрестись, если кажется, и забудь, — оборвал его собеседник, — пока Иван не будет готов, ты ничего не сможешь сделать. Ты уже пробовал.
— Ну и что мне, сидеть на заднице и в потолок плевать?
— Если есть такое желание, то можешь попробовать. Твоя задача — обеспечить Ивану условия для работы и, кроме того, охрану. Пока это все.
— Ну, спасибо, — с горечью сказал Волохов.
— Пожалуйста, — отрезал Александр Ярославович и отключился.
Волохов покачался в кресле, злобно глядя на зажатую в кулаке трубку и беззвучно бормоча ругательства. Потом заглянул на кухню.
— Иван, не пора перерыв сделать?
Парнишка оторвался от книг, сладко потянулся и, по обыкновению улыбаясь, посмотрел на Волохова.
— Я бы обед приготовил, а?
— Если я позанимаюсь в комнате, это ничего? Мне очень много еще надо сделать. Александр Ярославович говорил, что есть три, максимум четыре дня.
— Можно и в комнате. Конечно, можно.
Придвинув кресло к журнальному столику, Волохов убрал с него журналы.
— Вот тебе рабочее место.
— Спасибо, — Иван перенес на столик книги, раскрыл тетрадь и снова отключился от окружающего.
Волохов пошел на кухню, открыл холодильник и задумался. Так, вчера была среда, постный день, сегодня четверг.
Он включил холодную воду, достал из морозилки сазана и бросил его в раковину. Затем зажег духовку и стал чистить картошку. Вот так, милый, отходишь на второй план. Обеспечиваешь успех операции, усмехаясь, думал он. Наше дело подвоз боеприпасов, артобстрел, а потом на деморализованного врага двинет Ваня с крестом и святой водой наперевес! Шутить на эту тему не хотелось. Волохов нарезал картофель половинками и залил водой. Сазан отмерз, и, расстелив на столе газету, он почистил его, натер солью, перцем и положил в брюшко несколько горошин перца, лаврушку и зелень. Духовка разогрелась, он пристроил рыбу на смазанный маслом противень, разложил вокруг половинки картофеля и поставил противень в духовку.
Не выдержав ожидания, Ольга сама позвонила Роксане.
— О, легка на помине, — воскликнула та, — только что тебя вспоминали. Тут один м-м…, молодой человек желает заказать тебе картину. Ты как?
— О чем ты говоришь, я ничего делать не могу, у меня все эта девочка перед глазами стоит… Ты что-нибудь узнала?
— Милая моя, ты много от меня хочешь. Я, все-таки не на Петровке работаю. Паренька я определила. Наркоша законченный, похоже. Предлагал желающим скаринг в тату-салоне. Желающих не было — кому охота себя уродовать. С весны его в салоне не видели. Ты сама то как?
— Никак, — Ольга нервно закурила, — больше ничего по инету не присылали. Хожу, как дура из угла в угол, а ее режут и сажают на иглу…
— Ладно, не скули, — слышно было, как Роксана сказала что-то строгим голосом, прикрыв телефон, — все, подруга. Работаю. Позвоню, если что.
Ольга присела к компьютеру. Вместо заставки она поставила на рабочий стол снимок девушки. Глаза на снимке были закрыты, из-под длинных ресниц поблескивали готовые вот-вот пролиться слезинки. Полные губы искусаны…
— Я обязательно тебя вытащу, — шепнула Ольга, — обещаю! Вытащу и увезу туда, где никто тебя не обидит. Там лес, там озеро, там никого не будет, кроме нас. А когда ты поправишься, мы плюнем на этот сумасшедший город, где полгода тоскливая зима, где у людей в глазах похоть, и деньги и уедем далеко-далеко, на край света. Там горы скребут голубое небо, и море ласковое, как голодный котенок, и огромные просторы, покрытые камышом. Птицы там непуганые, а рыбу можно ловить руками, и косули подходят за мягким хлебом и тычутся бархатными носами в твои пальцы.
Ольга гладила ладонью спрятанное за стеклом монитора плачущее лицо и не замечала, что у самой по щекам бегут слезы.
От горящей духовки на кухне стало жарко, и Волохов распахнул окно. По подоконнику стучал мелкий дождь, надоедливый и противный. У подъезда ругались местные забулдыги.
Волохов достал рыбу, порезал ее и выложил в большие тарелки, добавив подрумянившийся картофель. Нарезал салат, хлеб и удовлетворенно оглядел стол. Ну, шеф-повар, сегодня твой дебют!
— Иван, иди обедать, — позвал он.
Ответом было молчание. Волохов вытер руки, забросил на плечо полотенце и прошел в комнату. Мальчишка сидел, согнувшись над низким столиком и, высунув от усердия язык, строчил что-то в тетради, поглядывая в лежащие перед ним книги.
— Иван, я что, по десять раз звать должен? — недовольно спросил Волохов, — обед стынет.
— Да, да, уже иду.
Иван дописал предложение, аккуратно сложил тетрадь и книги на столе и пошел мыть руки.
Ел он неторопливо, медленно пережевывая каждый кусок, хотя Волохов мог поклясться, что ему это стоило больших усилий. Он придвинул поближе к мальчишке салат и отрезал еще хлеба.
— Спасибо, — как всегда вежливо сказал тот.
— Чай будешь?
— Угу.
Волохов включил камфорку и поставил на плиту чайник.
— Слушай, Иван, а как ты оказался в монастыре?
— Меня взял игумен из детского дома.
— Давно?
— Лет десять назад.
— В школу ты не ходил?
— Нет, меня учит игумен.
— Да, я помню. А в семинарию пойдешь?
— Думаю, что нет. Меня не интересует духовная карьера.
— Ага… и кем ты станешь?
— Монахом, — просто сказал Иван, — уф, спасибо, очень вкусно. Давайте я посуду помою.
— Ради бога, — Волохов заварил чай и присел к столу.
Иван тщательно мыл тарелки, вытирал и ставил в сушку.
— Почему он тебя выбрал в детском доме?
— Не знаю. Он испросил благословение Патриарха на мое воспитание и взял меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111