Я, честно говоря, сильно промок.
— Заходите, — Брусницкий посторонился.
Незнакомец покосился на его руку, все еще прикрытую спальником.
— Пожалуйста, поосторожней с оружием.
Брусницкий хмыкнул, отбросил в сторону спальник и спрятал пистолет в изголовье своей постели. Когда все уселись, иностранец рассказал, с какой целью он прибыл. Волохов пожал плечами и вернулся к костру. Брусницкий, подумав, сообщил, что кому-то теперь придется спать в машине, а Иван, первый раз в жизни встретив настоящего иностранца, глядел на него во все глаза.
— Кстати, господа, если уж я знаю ваши имена, то позвольте представиться: Пьетро Бартелли.
— Так вы итальянец? — спросил Иван.
— Да, мой юный друг, самый итальянский итальянец… апчхи… простите, господа. Кажется, я слегка простудился. Могу ли я просушить одежду?
Брусницкий предложил ему пока залезть в спальник, взял его мокрую одежду и унес в джип. Волохов крикнул от костра, что уха поспела. Все расселись кружком, и он передал каждому по очереди полную миску, налил ухи себе и уселся у входа.
— О-о, рыбный суп… Апчхи…
Брусницкий достал недопитую бутылку водки.
— Павел, ты как?
— Никак, — сердито ответил Волохов.
— Тогда передай перец, — Сергей вылил остатки в стакан, — Иван, у тебя где-то мед был.
Он высыпал в стакан половину чайной ложки черного перца, добавил ложку меда, размешал и вручил стакан итальянцу.
— Прошу. Лучшее лекарство от простуды.
Бартелли с сомнением взял почти полный стакан, примерился и стал пить.
Волохова передернуло. Брусницкий сморщился.
— Ну, кто же так пьет водку!
Бартелли допил, выронил стакан и выпучил глаза. Волохов вложил ему в растопыренные пальцы бутылку минеральной воды, к которой тот и припал, как исстрадавшийся в пустыне путник.
— Однако, — прохрипел он, когда бутылка опустела, — пожалуй, я все-таки предпочту аспирин.
— Вы ешьте, ешьте. А то можете остаться голодным.
— Почему?
— Стакан водки на голодный желудок — это серьезно.
— Да, да, вы правы, — Бартелли схватил ложку и стал хлебать уху.
Доесть он успел, но потом просто отвалился к стенке палатки и, невнятно попросив не обращать на него внимания, заснул.
Брусницкий вышел из палатки и позвал Волохова. Они отошли в сторонку.
— Ну, и что думаешь?
Волохов пожал плечами.
— Не знаю. Пусть он с Иваном позанимается, может быть, и поможет чем.
— Итальянский поп? Кого мы все-таки ловим, Павел?
— Если скажу — не поверишь.
С утра Бартелли встал с головной болью, но без простуды. Наскоро перекусив, он поманил Ивана.
— Мой юный друг, не пора ли нам приступить к делу?
— Я готов.
— Очень хорошо. Господа, мы вас оставим до обеда. Нам нужно уединение.
— Книги взять?
— А какие у тебя есть книги?
Иван принес книги отца Василия и свою тетрадь с записями.
Бартелли бегло пролистал тетрадь, просмотрел книги.
— Прекрасно, мой мальчик, прекрасно. Вы почти все знаете, — он поднял вверх палец, — почти! Берите все и пойдем.
— А мы можем говорить по-итальянски. У меня совсем нет языковой практики.
— Конечно! Мы будем говорить только и исключительно по-итальянски.
— А на латыни?
— Непременно поговорим на латыни. Только прошу избавить меня от споров по поводу разделения наших церквей, — с улыбкой попросил Бартелли.
Они отправились в сторону монастыря. Брусницкий надел болотные сапоги и собрал спиннинг.
— Сегодня моя очередь добывать пищу, — сказал он.
Волохов ухмыльнулся.
— Ну, значит мы без обеда.
Вернулся Брусницкий через три часа промокший до пояса, без рыбы и жутко ругаясь.
— Сплошные зацепы! Пять блесен оборвал. Как ты их ловишь? Руками, что ли?
— Руками, — подтвердил Волохов.
После обеда итальянец опять увел Ивана. Кажется, мальчишка был доволен. Вечером итальянец рассказывал о своей стране, о Ватикане, монастырях. Брусницкий вставлял редкие замечания. Заинтересовавшись, Бартелли спросил его, долго ли он жил в Италии, но, получив уклончивый ответ, прекратил расспросы.
На следующее утро Волохов встал мрачный. Безделье его утомляло. Он пропал на весь день, Бартелли с Иваном снова ушли к монастырю. Брусницкий позвонил в Москву. Все было тихо, в квартиру Покровской никто не приходил и даже телефонных звонков не было.
Волохов вернулся к ночи мрачнее туч, которые опять собрались над озером. Не глядя ни на кого, бросил к костру рыбу и ушел в палатку. Бартелли вопросительно приподнял бровь.
Брусницкий попросил Ивана спрятать рыбу и полез в палатку. Волохов лежал, отвернувшись к стене.
— В чем дело, Павел?
Волохов резко обернулся к нему.
— А ты не понимаешь? Что мы здесь делаем? Гуляем, отдыхаем, спим! Я уже здоров, весел и бодр. Надо действовать.
— Как?
— Не знаю, — Волохов стукнул кулаком по ладони, — но не сидеть же сложа руки.
— Александр Ярославович считает, что он должен еще объявиться. Я не знаю, на чем основана его уверенность, но меня он убедил.
— Это он умеет. Мы опять выжидаем хода противника. Что он объявится, я и сам знаю. Он не оставит нас, даже если сделает свое дело. Во всяком случае, меня он найдет. А я хочу найти его сам! Я хочу диктовать свои условия, а не принимать его!
— Хочешь не хочешь, придется ждать.
Волохов отвернулся к стенке.
Иван с итальянцем стояли на крыше монастыря, возле главного купола. Вокруг, насколько хватало глаз, тянулись болота и леса. Монастырь стоял на узком перешейке, почти разделявшем озеро. От открывавшейся панорамы захватывало дух.
— Беден, беден язык человеческий, — скорбно качая головой, сказал Бартелли, — как передать словами вот это, — он простер руки, — этот простор, свежесть, чистоту! У нас таких мест практически не осталось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111