По правде говоря, в ее положении не до улыбок…
– Вот все вы уверены, наверное, что Кирюша ничего, кроме «Карлсона», не читал! Я понимаю, он сам хотел, чтобы о нем так думали, нарочно представлялся таким ребячливым, таким… простым…
А ведь он получил прекрасное образование. И если бы не занялся бизнесом, стал бы выдающимся ученым. Психолингвистом… Из него вышел бы ученый мирового значения, я убеждена!

Кирилл Легейдо, сын скромных инженерно-технических работников, родился в середине буйных шестидесятых годов ХХ века, которые на Западе совершили революцию в музыке, литературе, кино, мировоззрениях… Но то – на Западе! В Советском Союзе Кирюше не светило ничего, кроме дисциплины, воспитания коллективизма, участия в пионерской организации и военно-патриотических играх, обязательного среднего образования, а в перспективе – работы неутомительной, но и неденежной. Однако в эту скучную схему детства и юности Кирилл умудрился внести свою изюминку, да еще какую! Создавалось впечатление, будто ветер хипповых шестидесятых, перелетев советскую границу, повлиял на спокойные легейдовские гены… В школе на родительских собраниях Анну Валентиновну часто хвалили за успехи сына в учебе и постоянно ругали за его поведение. Почему считалось, что Кирюша плохо себя ведет? Нет, он не хулиганил, дрался редко – только когда к нему приставали, дразня «шкилетиной» и «кощеем». Как ни смешно, в детстве он был очень худеньким! Причина, по которой от Кирюши Легейдо стоном стонали директор, завуч и многие учителя, заключалась в его независимости и самостоятельности: качества, которые были тогда подозрительными у взрослых, казались почти невероятными у ребенка. По тем предметам, которые любил – история, география, литература, русский и английский языки, – Легейдо учился охотно, демонстрируя знания, выходящие за пределы школьной программы; что касается остальных, сознательно довольствовался «троечками». Не видя смысла в ежедневном посещении школы, этот мальчик, предвосхищая принцип вузовского образования, мог пропустить несколько уроков, чтобы потом ответить по нескольким темам сразу. Худшим его пороком, по мнению педагогов, был твердый отказ участвовать в игре «Зарница», смотрах и прочих демонстрациях детской лояльности. «У него совершенно не сформирован интерес к жизни школы!» – клевали на собраниях учителя огорченную Анну Валентиновну, которая не смела в ответ рассказать, что у Кирюши зато вполне сформирован интерес к взрослым книгам по филологии и теории литературы. И к внешкольным друзьям, многие из которых были старше его, но находили о чем поговорить с этим мальцом… Такие оправдания привели бы педагогический коллектив в ярость. И без того отдельные учителя готовы были съесть Легейдо живьем – особенно биологичка, после того как он в присутствии инспектора из роно поправил ее: нет такого животного – «лошадь Прежвальского», а вот «лошадь Пржевальского» – есть!
Одним словом, Кирюша Легейдо, хотя внешне тогда совсем не походил на Карлсона, был настоящим нарушителем школьного спокойствия – совсем как маленький толстенький человечек с пропеллером…
Папа Кирюши, рано умерший мечтатель, надеялся, что сын станет поэтом. Более трезво мыслящая Анна Валентиновна отмечала, что, хотя для Кирюши не представляет трудностей написать стихотворение или рассказ в подражание образцам известных писателей, литературное творчество само по себе его не влечет. Изощреннейший читатель, Кирюша старался понять: в чем секрет влияния литературы на людей? Почему такая нематериальная, невидимая вещь, как слово, способна вызывать материальные, телесные ощущения? Как взаимодействует слово с человеческим мозгом? Неудивительно, что, поступив на филологический факультет МГУ, рано или поздно Кирилл должен был увлечься наукой психолингвистикой, которая всеми этими вопросами занимается. Жизнь бурлила! Уйма планов, уйма новых книг, уйма друзей, с которыми он до часу ночи обсуждал на кухне разнообразные аспекты бытия…
В этом, однако, не было никакого диссидентства. Кирилл не видел пользы в обсуждении недостатков социальной системы, при которой выпало жить. Кирилла вообще не интересовала политика. Его прирожденный нонконформизм заключался в том, что при любом внешнем раскладе, при любом режиме он делал то, что хотел делать. До тех пор пока режим ему не мешал делать, что хочет, Кирилл вообще не обращал на него внимания.
Но пришлось обратить, когда изменившаяся ситуация в России – нет, не закрыла, а открыла перед ним новые возможности. Тогда Кирилл Легейдо, прославившийся в узких кругах своими статьями, опубликованными как в специальных изданиях, так и в самодельных альманахах, предпочел тихой кабинетной работе опасности военно-полевой деятельности… Одним словом, ушел проверять на практике возможности влияния слова на человеческие массы. Стал рекламистом. И это – в девяностые годы, в разгар дикого накопления капитала, когда правила игры менялись на каждом шагу! Легко было основать собственное дело, еще легче было прогореть. Кирилл не только не прогорел, но и не был застрелен, и не опустился на самое дно. Его агентство считалось одним из самых процветающих рекламных агентств в России, во что Анне Валентиновне всегда было трудно поверить. Она такая трусиха, она ни за что не смогла бы играть в эти головоломные коммерческие игры, которые для ее сына были не сложнее партии в шашки. А покойный папа Кирюши вообще никогда не попытался бы заработать деньги как-нибудь иначе, чем ежедневным монотонным трудом…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12