Вместо снятия (исторического упразднения) частной собственности в России произошло законодательное запрещение всех её форм. Запрещена была не только та частная собственность, которая развивалась на базе акционерного капитала (перевод этой формы собственности под юрисдикцию государства ещё можно было принять за попытку разрешить основное противоречие капитализма); запрещена была и та частная собственность, которая развивалась на основе наследуемого имущества. Кстати, ещё одним логическим «кульбитом» большевистской власти в сторону от марксистско-гегелевской диалектики стало сохранение в советском законодательстве права наследования, исчезновение которого, по идее К. Маркса, должно было стать «естественным результатом того социального переустройства, которое упразднит частную собственность на средства производства».
Несмотря на расхождение большевистских принципов с принципами исторического материализма и диалектической логики, большевистский волюнтаризм всё же вполне соответствовал политическому кредо К. Маркса и его представлениям о государстве как о нейтральном механизме управления, функционирующем примерно так же просто, как современная почта. Постулировав, вслед за К.Марксом, слом старой буржуазной государственной машины и её замену новой - социалистической, большевики «пытались реализовать теоретический постулат о «нейтральности» административной власти. При этом предполагалось, что именно это её качество даёт возможность быстрого переустройства на основе новой «политической формулы». Однако история со зловещей иронией доказала, что «намерения административного персонала, набранного из народной и пролетарской среды, меняются сразу же, как только ему предоставляется хоть немного власти; он становится таким же, если не более, формальным и бюрократическим, как и персонал, рекрутированный из любой другой среды. … Нельзя ожидать абсолютно никаких изменений в бюрократическом государстве в результате изменений персонала. Персонал абсорбируется машиной и преобразуется структурой, в которую он входит». «Результатом многолетней борьбы с бюрократизмом в новой Советской России стало подлинное торжество бюрократии и построение крепкого бюрократического государства».
Общее соответствие политики большевиков политическому кредо К. Маркса оправдывало в дальнейшем значительную часть смысловых искажений всего теоретического наследия основоположников марксизма - марксизм, подвергнутый соответствующим интерпретациям сначала в русле ленинизма, затем в русле сталинизма, со временем становился всё более бюрократизированным, и легко приспособлялся к политике всякого национального государства. При этом уровень промышленного развития страны в расчёт можно было не принимать.
В эпоху И.В. Сталина марксизм был выхолощен до самого своего основания. Свидетельством этого стало то, что идея мировой революции окончательно утратила статус главной практической задачи. В «марксистской» литературе сталинской и послесталинской эпохи мало, неохотно и невнятно говорилось о том, что «освобождение труда - не местная и не национальная проблема, а социальная, охватывающая все страны, в которых существует современное общество». Мировая пролетарская революция трактовалась советскими «коммунистами» как длительный многоэтапный процесс, в ходе которого социалистическая идеология составит общую для всех духовную основу и на базе русского языка произойдёт синтез культур, сложится единая «социалистическая» культура и «новая историческая общность - советский народ». Такая трактовка позволяла оправдать империалистические принципы построения государства, ставшего самоцелью.
Россия стала первой жертвой пагубного исторического парадокса - несмотря на декларируемую приверженность принципу детерминации общественного сознания общественным бытием, изменение политической составляющей общественной системы Российской Империи стало происходить раньше, чем были созданы предпосылки смены характера других сторон общественных отношений. Государство, - этот главный институт, поддерживающий право наследования и прочие патриархально-местнические устои, ставшие в эпоху индустриализации препятствием для инновационного развития производительных сил, - было опрометчиво использовано в качестве главного инструмента пролетарской мировой революции.
Ни Маркс, ни его большевистские последователи не могли представить, что организационной опорой коммунистического строя должна стать крупная корпорация, а вовсе не государство. Более того, несмотря на институциональное бессилие национального государства, отчётливо проявившееся во всём мире к началу 1990-х годов, надёжность и эффективность организующей мощи государства в деле революционного преобразования капиталистического строя до сих пор не подвергаются ни малейшему сомнению.
Для составления истинного представления о надёжности и эффективности государствоцентристского разрешения основного капиталистического противоречия между общественным характером производства и частной (частнокапиталистической) формой присвоения результатов производства уместно сопоставить советское государство с крупным акционерным обществом открытого типа. В таком сопоставлении советское государство представляется скорее не открытым, а закрытым акционерным обществом, в котором распорядители «акционерного» капитала - государственные чиновники - насильственно ограничивают «акционеров» в их возможностях распространять информацию, передвигаться за границу определённой территории, а также самостоятельно, на свой страх и риск, управлять своей собственностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92