6. Людмила поощряет молчаливую влюбчивость хлюпика Антона. Иногда они нежно воркуют на дополнительных занятиях. Если бы Паскей почаще бывал в школе, он, несомненно, это бы заметил.
7. Мне нравятся все: и Танюша, и Людмила, и Света. Но Света особенно. В ванной или в кровати, стоит мне только представить ее у школьной доски, пишущую какие-то формулы, и ту заветную границу, где кончается ее короткая юбочка и начинаются крепкие ляжечки, как я сразу могу выстрелить, даже без помощи рук.
Но я не смею и взглянуть в ее сторону.
Однажды Вовочка привел меня в подвал, где уже были Паскей и Фома. У них было две бутылки «Кавказа». В тот день я был в фаворе: у меня в портфеле лежала пухлая стопка порнографических фоток, которые я сам и напечатал с найденных на остановке негативов. Мы выпили, заговорили о девчонках и решили все вместе подрочить.
– Я буду думать о Свете, – заявил Вовочка.
– А я о Людмиле, – сообщил Паскей.
Фома, естественно, решил представить себе Танюшу.
Я промолчал.
Когда мы уже достали свои корешки и быстро их взбодрили, Вовочка вдруг остановился и подозрительно спросил:
– Сашок, а ты-то на кого дрочишь?
Я испугался. Мне показалось, что он прочитал мои мысли.
Замялся, покраснел.
– Так, на одну девчонку в нашем дворе, – нашелся я. – Вы не знаете…
Вовочка успокоился, опять углубился в свое занятие и вскоре первый дал хлесткой нескончаемой очередью в кирпичную стену…А я продолжал фантазировать о девочке у школьной доски.
8. Света никого не любит. По крайней мере, мне на этот счет ничего не известно. Правда, несколько раз я ловил на себе ее изучающие взгляды…
В этом причудливом лабиринте первых чувств неизбежны и антипатии. Их много. Главная же интрига похода заключается в том, что Фома и Яцек что-то прознали о предпочтениях Кузи и теперь мечтают набить ему морду. Только Вовочка безмятежен. Кто посмеет с ним связаться, может сразу заказывать себе гроб и белые тапочки.
Все знают: этот поход не только веселое приключение, но и проверка сложившихся хитросплетений. Пришло время развязке. Другого момента не будет. Ведь многие после этого похода больше не увидятся. Кто-то остается в школе, а кому-то придется поступать в техникумы и ПТУ. Вовочке, например, уже забронировано место в училище, где учат на автослесаря. Поэтому все необычайно взбудоражены и замысловато переглядываются.
Что из всего этого получится?
Пришли на место, разбили лагерь. Пообедали, погоняли мяч. Стемнело.
Вовочка с Паскеем стали разводить костер, а Надежда приказала всем собирать хворост.
Кузя многозначительно поманил меня кивком, и мы отошли в сторону.
– Хочешь посмотреть, что у меня есть? – заговорщицки спросил он.
– Ну?
Я ожидал увидеть толстую кубинскую сигару или на худой конец пачку «Мальборо», но Кузя задрал на животе свитер, и я увидел у него за поясом необычной формы иностранную бутылку с фирменной закручивающейся пробкой.
– Ух, блин, веселуха!
Я невольно огляделся. Кузя поспешил опустить свитер.
– Шотландское виски. У фазера спиздил из бара! – гордо сообщил он.
– А если узнает?
– Не узнает. Я налью в бутылку чая и поставлю на место. Андестенд?
– А если захочет выпить?
– Не захочет. Он вообще не пьет – у него язва. Он эти бутылки коллекционирует.
Я почесал затылок. Свои две бутылки пива, которые еще минуту назад казались мне бесценным сокровищем, теперь я готов был просто подарить Вовочке.
– Какой план? – поинтересовался я.
– Как какой? Выпить!
– Вдвоем? А может, кого-нибудь угостим?
– Кого? – Кузя насупился. – Этих, что ли?
Он покосился на Вовочку и его друзей.
– Да нет, зачем они нам сдались. Тем более что у них свои расклады. По моим разведданным, у Фомы водка, у Паскея бормота, у Вовочки «Шипр». Надо девчонок угостить. Только тех, кто не заложит.
У Кузи загорелись глаза. Я понял, что он не мог об этом и мечтать.
Мы долго взвешивали кандидатуры. На самом деле мы ничего не обсуждали, а только друг друга морочили. Все было заранее ясно.
– Ладно, пригласим Танюшу и Светку! Переговоры беру на себя, – решительно подытожил я.
Кузя вроде бы обрадовался, но поправил пальцем очки – это свидетельсвовало о том, что он весьма разволновался.
– Чревато! – выдавило он, покусывая губу.
– Да брось! Кто не рискует, тот не пьет шампанского!
Мой довод показался Кузе достаточно веским.
Костер с треском разгорался. Посыпались искры. Вовочка взял гитару и ударил по струнам.
– «Девять граммов в сердце, постой, погоди. Не везет мне в смерти…»
Класс подхватил…
– А вот еще… – Вовочка заглянул в свой потрепанный блокнот. – «Гоп-стоп, я подошел из-за угла…» Или вот: «Таганка, все ночи, полные огня…»
Языки пламени пожирали густую, как кисель, черноту.
Вскоре Надежда, устав от заунывной тюремной лирики, стала позевывать и вдруг решила прилечь на полчасика. Ее с радостью проводили до палатки и даже поделились одеялами.
– Так, пацаны! – Фома деловито принял на себя командование. – Кто-то должен идти за хворостом. А то костер потухнет.
Он сразу посмотрел на Кузю. Тот аж съежился под его взглядом.
– А с ним пойдет…
И Фома, поискав глазами, остановил взгляд на Антоне, который от перспективы прогулки по ночному лесу едва не расплакался.
– Я пойду! – поднялся я и поймал на себе благодарный взгляд Антона.
Я завел Кузю глубоко в лес, насчитав ровно пятьсот шагов, и остановился на маленькой опушке. Слабый свет фонарика едва высвечивал окружающие крючковатые формы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22