– Что это за черномазый хам, а, братец? Он чуть с ног меня не сбил в дверях моего собственного дома! – влетая в комнату, выпалила Лэйтис. – Боги, что здесь произошло?
– Это в-вождь эссанти, – Альва слегка заикался от нервного напряжения. – Если я правильно п-понимаю, он закатил мне тут сцену ревности в обычаях Диких степей.
Он обнял Итильдина, которого по-прежнему трясло, увлек за собой в кресло и посадил к себе на колени.
Лэй смотрела на них некоторое время молча, хмурясь. Потом налила в кубок вина и сунула его в руки Альве, попутно поцеловав его в щеку и погладив по плечу Итильдина.
– По-моему, вам обоим не помешает выпить и побыть немного наедине.
– Прости меня. На меня будто затмение нашло. Я не понимал, что делаю.
– Любовь моя, опять ты извиняешься. Не надо, перестань.
– Это все правда… Все, что он говорил – правда…
– Мне наплевать, что он говорил. Не думай об этом, забудь.
– Эльфы не забывают. Я… я помню каждого, кто прикасался ко мне, кто был со мной, их запах, их голоса, все… Но только его я ненавижу.
– Не надо,Динэ…
– Ты должен знать. Он мог меня убить – и не сделал этого, сохранил мне жизнь, чтобы я… ублажал его воинов. Он был… первым… и потом еще… несколько раз… Я его ненавижу. Даже ради спасения жизни… никогда… с ним… не дам себя тронуть…
– Мой любимый эльф… Я эгоист, но я рад тому, что ты жив. Если бы мы не встретились, я бы всю жизнь был несчастен, не понимая отчего. Скажи, чем я могу тебе помочь? Я не могу видеть, как ты плачешь. Как мне осушить твои слезы?
– Поцелуй меня. Да… Лиэлле…
– Ненавижу осень. Ненавижу это неудобное седло и эту глупую лошадь. Ненавижу таскать на себе кучу громыхающего металла.
Итильдин с трудом подавил улыбку. Временами у Лиэлле случались приступы плохого настроения, и тогда он капризничал, ныл и жаловался так, что любого мог довести до белого каления. Любого, только не уравновешенного и спокойного эльфа.
– Энкины – хорошие лучники. Без кольчуги нельзя идти в бой, – сказал Итильдин терпеливо, будто разговаривал с маленьким ребенком.
– Бой, как же, – пробурчал Альва. – Демоны-эссанти и кавалерия делают за нас грязную работу, а мы торчим в прикрытии и мерзнем на ветру. Холод и сырость доконают меня раньше, чем стрелы энкинов.
Альва слегка преувеличивал: на самом деле гвардейцам тоже выпадало подраться, и не далее как вчера на них выскочил здоровый отряд вражеских воинов, которых они частично вырезали, частично взяли в плен.
– Может быть, это улучшит твое самочувствие? – Итильдин лукаво улыбнулся и, наклонившись к Альве, нежно поцеловал его в губы. Он давно знал, как просто бороться с хандрой своего возлюбленного.
– М-м-м… – Альва потянулся к нему, делая поцелуй глубже. – Я хочу тебя, – пробормотал он.
Неделя без секса, с ума сойти можно. С этими боями ни времени, ни сил, ни возможности уединиться. Ничего, они все наверстают, когда вернутся в лагерь. Кампания близилась к завершению, всего месяц, и энкины уже разбиты и рассеяны по степи.
– Вестник, – сказал Итильдин, отрываясь от своего возлюбленного.
Он указал пальцем вдаль. Через пару минут обладатели простого, человеческого зрения смогли разглядеть на горизонте сначала черную точку, а потом и всадника с флажком вестника, бешено гнавшего коня.
– Перемирие! Перемирие! – закричал он издалека.
Предводитель энкинов Таргай наконец-то перешагнул через свою степняцкую гордость и пошел на мирные переговоры.
Три последующих дня он торговался об условиях мира с командующим северян Брано Борэссой и вождем эссанти Кинтаро, пока они не определили размеры дани и не установили границы территории, за которые воинам Таргая отныне было запрещено высовывать нос. Пленников и рабов энкинов отпустили на свободу. Вся военная добыча – кони, оружие, шкуры – досталась эссанти согласно договору с королем Криды, а сверх того – часть скота, золота и драгоценностей, полученных северянами в качестве выкупа. Вместе с криданским войском в Трианесс отправился и старший сын Таргая, Файриз, взятый заложником, – принц Файриз, поскольку его отец без лишней скромности именовал себя королем.
Несмотря на молодость, а скорее благодаря ей, принц быстро понял все преимущества своего нового положения. Он оценил роскошь дворца, мягкие постели, изысканные блюда, изящные туалеты, внимание столичных дам и кавалеров, которых привлекали его экзотическая красота, поистине варварская надменность и романтический ореол воина-кочевника. Файриз действительно был красив, со своим орлиным профилем, пронзительными синими глазами, волосами цвета воронова крыла и точеной стройной фигурой. На несколько месяцев он стал любимой игрушкой королевского двора, путешествовал из постели в постель, пока не обрел постоянного любовника в лице могущественного первого советника короля, импозантного немолодого мужчины по имени Реза Реннарте.
Впрочем, при дворе у Файриза оказался серьезный и куда более удачливый конкурент. Кинтаро был приглашен на зиму погостить в королевском дворце. Вождь варварского племени, герой военного похода, про доблесть которого кавалеристы и гвардейцы рассказывали легенды, – таким он предстал перед столичным обществом. Его буйный темперамент, грубоватая прямота и решительный напор заставляли млеть от страсти изысканных щеголей. «Дикарь!» – стонали они, падая в объятия Кинтаро. Однако настоящей сенсацией стала его связь с принцессой Тион Тэллиран, младшей дочерью государя. Если король Дансенну и был недоволен, то тщательно это скрывал. В конце концов, именно его прабабка Эмрис Эледвен сбежала с князем из Белг Мейтарн, гостившим при дворе, а когда ее старшая сестра-королева умерла бездетной, вернулась с мужем в Криду, была коронована и правила еще тридцать лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117