Я кричу Деррику, чтобы он не двигался, – помощь не заставит себя ждать. Он корчится от боли и орет на меня в бессильном гневе:
– Я тебе что, теннисный мячик?
Я перекатываюсь на бок, чтобы проверить, не ранен ли я. Деррик больше ничего не говорит, и я подползаю к нему.
– Все нормально, старик?
– Да, бл… Вот это дали жару.
– Я знал, что у него в сумке бомба.
– А я ничего не заметил. Какой же я наивный…
– Ну, не будем раздувать это дело.
– Ты прав. Главное – любовь.
При падении мои штаны разорвались прямо между ног, и теперь видны трусы в сине-серую полоску. Мы с трудом поднимаемся и выходим на улицу, где находится One Day. Погода супер. Больше никогда не поеду на метро, это слишком опасно. К тому же там невкусно пахнет.
Холл на входе в «Один день» уже украшен к рождественским праздникам, а девушка по имени Роза на ресепшене как раз доит козу. Я здороваюсь с козой, потому что она завсегдатай «Кокоса». Потом обращаюсь к Розе, и она объясняет нам, что shooting проходит на третьем этаже. В лифте нашими соседями оказываются шесть манекенщиц, шесть девочек лет восьми, судя по их умственному развитию; мы, как блины на сковородке, растекаемся в улыбке, не говоря ни слова. Прибыв на третий этаж, девочки нас покидают – у них, к сожалению, кастинг для рекламы японской косметики. Я первым вхожу в студию, Деррик держится рядом и вообще пытается спрятаться за моей спиной.
В качестве приветствия Жан-Батист сильно шлепает меня по заднице:
– А, вот и ты!
– Ничего, что я пришел с другом, Дерриком?
– Нет… Ты что-нибудь хочешь? Кофе, апельсиновый сок, круассаны?
– А нет суши?
– Для тебя найдем. Ты в форме? Не сильно устал?
– Устал. Я хочу пить.
– Шампанское?
– Почему нет?
– Еще есть шампанское, Людо?
Чуть в стороне я замечаю Людо и Маню, подхожу к ним, чтобы поздороваться, а потом возвращаюсь к Жан-Ба.
– Маню тебе объяснил?
– Лучше ты.
– Это серия ню, тебе не в напряг? Ты не стыдливый?
– А я могу не снимать трусы?
– Я шучу, Жанн. Просто ты выглядишь слишком натянутым.
Я думаю о песенке, которая неожиданно вырисовалась у меня в голове: «Лети, лети, воробей, лети к солнцу скорей. Ты самый красивый из всех птиц и зверей».
Потом я слышу музыку с тяжелыми басами. Звуки «Ву-Танг Клана» заполняют студию.
– Звонит твой мобильник! – кричит мне Маню.
Смотрю на имя, высветившееся на дисплее, но там указан неизвестный номер, и я отключаю телефон. Поскольку в туалете я был всего лишь раз с самого начала книги, в целях реализма я решаю опять посетить это место – оно находится в мезонине. Сцену, в которой я поднимаюсь по лестнице, одобряет большинство зрителей, но на пятнадцатой ступеньке я вспоминаю о звонке: странно, что кто-то пытается связаться со мной днем, да еще в такую рань.
Сейчас полдень, и все мои друзья спят. Может быть, что-то случилось. У меня появляются ощущение сильной тревоги и острые желудочные колики. Как только я вхожу в туалет, я спускаю штаны и быстро сажусь на сиденье. Очень приятный момент.
На выходе я чувствую себя расслабленным и ищу глазами шампанское – для подъема духа. Деррик развалился на диване и спит с бокалом в руке.
Я счастлив. Мне хочется созвониться с Лизой. Не знаю, почему. Я спрашиваю у ассистентки, где же, в конце концов, суши, но она уходит в слезах, приговаривая, что я грязный тип, затем она выбрасывает в окно свою футболку п love NY. Ассистентку зовут Доминик, ее рост метр шестьдесят восемь.
Готовясь к съемке, Жан-Батист просит меня не снимать куртку с замшевой бахромой, а также оставить сапоги АРС. Замене подлежат только мои джинсы Gap – на Helmut Lang, после чего меня ставят перед объективом на расстоянии около двух метров.
Он делает три фото, одно из которых с маской гориллы, потом мне на голову кладут жареную курицу и просят вымазаться свежей кровью. Затем меня усаживают за чтение Библии и списка лиц, которых он будет фотографировать в течение дня, причем в это же время на экране появляются только что сделанные портреты:
– Итак, снимаем Реймона Барра, Плуто, Mad Мах 3, Венсана, Поля и остальных, а потом еще мертвого осла по кличке Бертран.
– Отлично!
– Скажи мне, какие у тебя планы?
– Ничего особенного… Я, наверное, съезжу месяцев на шесть в Москву – поработать в охране одного бизнесмена-индуса.
– Ты все еще собираешь пробки от шампанского?
– Да.
– А как рука, нормально?
…
– Не знаю, что с ней делать. Я убеждаю себя, что она еще понадобится моим детям, когда я больше не смогу кормить их грудью.
– А почему бы не продать ее?
– Не знаю, руки ведь…
С меня градом катится пот, потому что у меня явная алкогольная недостаточность и нигде не видно бутылки шампанского. Я погиб. Остается только бутылка Coca light. Потом я чувствую, что кто-то меня щекочет, оборачиваюсь и узнаю болонку Винни, персонажа несуществующей истории. Я уже не знаю, хочется ли мне задержаться здесь подольше или нет, потому что Деррик явно заскучал, о чем свидетельствует его храп.
Вспоминаю момент, когда я кончал в попку Лизы, пытаюсь представить картинку, которая сформировалась тогда у меня в голове. Это было похоже на кристаллы, ледяные, чрезвычайно хрупкие кристаллы, они разбивались, издавая металлический звук.
Наконец Деррик просыпается:
– Ну что, пошли? Здесь сплошная фигня.
– Чем ты займешься?
– Пойдем выпьем кегового пива?
– Я хочу выспаться. Я уже никакой.
– Ну давай, давай выпьем по бокальчику, а потом пойдешь к себе.
– Слушай, ты напомнил мне об одной штуке: я должен проверить свой автоответчик.
«У вас два новых сообщения.
Сегодня в 13:12:
– Здравствуйте, это инспектор Кольмар. Я хотел спросить, не можете ли вы одолжить мне мяч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27