Известие было очень неприятным. Хотя, правду сказать, и не вовсе
неожиданным. Уже вокзал навел меня на кое-какие мысли. Новый повод для
размышлений и выводов. И, конечно же, действий.
Но не сию минуту. Надо, надо перевести дыхание. В наши дни лучший
отдых, как известно, - перед ящиком. Я глянул на часы. Самое время.
Щелкнул пультом. Шло какое-то чтение - на арабском; был теперь и
такой канал. Я переключился на новости.
К только что подрулившему к стоянке самолету с изображением
кувейтского флага на стабилизаторе - то был "Ту", никак не "боинг" - как
раз подали трап. Почетный караул застыл, как нарисованный. Выход открылся.
Шейх Абу Мансур - во всем национальном - спускался по ступенькам медленно,
достойно, снижался, а не спускался. Вот ступил на ковер. Распахивались
объятия. Но меня интересовал не столько сам шейх, сколько следовавшая за
ним свита. Лишь некоторых я не опознал, но и тех, кого узнал, было
достаточно, чтобы понять: визит серьезный. Четверо денежных людей - из
самых больших - и трое представителей другой профессии; эти на передний
план не лезли, но я их углядел. Ну что же, значит, есть смысл
воспользоваться тем приглашением, что содержал в себе конверт побольше.
Так. Теперь можно и выключить. Позвонить Лип-сису? Ничего, Изя, не
вспотеешь. Мы с тобой, конечно, старые приятели и давненько не виделись,
хотя временами и находились неподалеку друг от друга, но это еще не повод,
чтобы так, сразу, едва приехав, мчаться к тебе.
Интересно, конечно, кой черт занес тебя от Стены Плача в Москву - но
мое любопытство потерпит, да и ты обождешь еще. Сейчас время просмотреть
газету: на новом для себя месте следует побыстрее зарядиться полезной
информацией. Что такого случилось, пока я ворочался с боку на бок в своем
купе? А, "Известия"?
Нет, ничего особо занимательного. Примерно то же, что и во всем мире.
"Дом Романовых? Но какой подъезд?" "Английский пример убедительно
доказывает закономерность прихода к сочетанию монархии и социалистических
идей, испанский - возможность успешной реставрации.
Однако насколько европейский опыт приемлем для России?" Ну и так
далее.
Ну, что европейский опыт неприемлем, в этом мы вроде бы должны были
убедиться давным-давно; россиянин - не европеец, в нем слишком много
татарина. Пользоваться же собственно русским методом. - тоже не сулит
ничего хорошего: его самая характерная черта - вдруг сворачивать с пути,
на котором вот-вот уже должны возникнуть хорошие результаты, и бросаться
черт знает куда, в очередной раз начинать все сначала.
Почему? Да потому, что терпения не хватает. Хочется, чтобы все
сделалось сразу. Желательно - само собой. Только произнести заклинание,
всего и делов. Надо лишь в памяти найти его. Или, выражаясь более
современно, принять решение (постановление, указ, закон, как угодно). А
надежда на заклинания, на джинна из кувшина - куда более восточное
явление, чем европейское. Значит, нечего и заглядываться на Запад.
Не знаю, какие еще мысли пришли бы мне в голову, если бы в следующий
миг газета не вспыхнула ярким и голубым, необычным для бумаги пламенем.
Сразу вся. К счастью, пальцы мои приучены к высоким температурам, так
что удалось, шипя сквозь зубы и невнятно чертыхаясь, дотащить ее до
ванной; иначе пришлось бы платить за безнадежно испорченный ковер. Я
пустил душ, с пальцами же проделал известные действия, предохраняющие от
развития ожога. Событие это меня почему-то не удивило: видимо,
подсознательно я ждал чего-то в этом духе - свидетельства о том, что мой
приезд не прошел незамеченным. Предупреждения, вот чего я ждал - и
дождался: для серьезного покушения это было слишком наивно. Даже смешно.
Однако вместо того, чтобы посмеяться над чьей-то проделкой, я
неожиданно для самого себя зевнул; с возрастом отвык спать в поездах,
ничего не поделаешь. Сейчас недурственно было бы отдохнуть. Но сперва
следует позвонить. То-то удивится некто, услыхав мой голос. Тут все, кому
положено, наверное, давно решили, что меня и на свете нет - во всяком
случае, в активной жизни. Однако же жив курилка, жив, жив, не умер...
Ухмыляясь при этой мысли, я набрал номер. И уперся в автоответчик.
Прослушал вежливое предложение высказать все, что у меня на душе.
Этим пренебрег. Шутки с ответчиком давно известны: цифровая схема
работает, а хозяин сидит, покуривая, впитывает информацию, чтобы успеть
как следует приготовиться к личной встрече, и думает при этом: дурак ты,
дурак - в твой, разумеется, адрес. Так что я ограничился тем, что назвал
номер, и присовокупил, что старый-престарый дружок ожидает звонка поздним
вечером.
Потом я долго сидел и чесал в затылке. Полагают, что это действие
помогает работе мысли. Ее ясности. Ясности мне сейчас не хватало.
Потому что, с одной стороны, мне нельзя было, по всем правилам,
делать того, что, с другой стороны, сделать очень хотелось. В конце концов
я убедил себя в том, что я ведь хочу позвонить Ольге не потому, что мне
так уж не терпится ее увидеть и серьезно поговорить на важную (как я
полагал) для нас обоих тему; нет, никоим образом не потому. А лишь по той
причине, что она должна была увидеться со мною на вокзале (конечно, ни в
коем случае не вступая в контакт, просто увидеть меня и сделать так, чтобы
я увидел ее), - там ей следовало передать мне кое-какую информацию при
помощи давно разработанного кода движений, ничего не значащих для
постороннего, но полных смысла для посвященного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23