Ну
что же - Москва всегда была городом разноплеменным.
Мы ехали по Центру, который в любом городе наиболее консервативен и
менее подвергается перестройкам; и тут ничего такого, что бросалось бы в
глаза, я не заметил. Что-то ремонтировалось, другое строилось заново -
однако в этом ничего удивительного не заключалось, разве что архитектура
новостроек изменилась. Что-то появилось в ней, с трудом уловимое, но все
же восточное, как бы из "Тысячи и одной ночи", со старых персидских
миниатюр в современном истолковании. Но когда мы выкатывались на
Пречистенку и задержались перед светофором, я углядел нечто и не утерпел,
чтобы не спросить водителя (хотя и без него все было ясно, потому что с
той стороны валил народ - закончился намаз, видно; многие были в зеленых
повязках на лбу):
- Это на чем же полумесяц: на Христе Спасителе, что ли?
- Ну, откликнулся он голосом, лишенным эмоций.
- А пристраивают что?
- Каланча эта? Вроде их колокольни - только не звонят, а кричат
сверху.
- Минарет?
- Вот-вот. Откупили они его, что ли, - не помню уж, что говорилось...
За большие деньги. Черт знает сколько у них денег.
Я тоже знал - примерно, - но не сказал, а снова приблизил лицо к
оконцу. По сравнению с былыми временами вывески на английском почти сошли
на нет; зато возникло нечто новое: струящиеся справа налево куфи - на
стекле, в металле, а то и в неоне. Примерно - прикинул я - одна арабская
вывеска на два десятка русских и одна латиницей - на полсотни.
Раз-другой я заметил еще некий шрифт, и вовсе не ожидавшийся: алеф
бет.
То были уже существенные признаки возможных в недалеком будущем
перемен.
Мы ехали уже мимо российского Министерства иностранных дел. Здание
ремонтировалось. Деньги, значит, появились у властей и на такие дела...
И не только на ремонт, но даже - что они, совсем спятили, что ли? -
на пальмы, что без особого успеха пытались расти в некоторых местах Кольца
- и на Смоленской тоже. Может, вскоре и Красное море начнем рыть под
Москвой - название-то, можно сказать, национальное...
Пока я пожимал плечами и крутил головой, удивляясь неизбывной
российской лихости в намерениях, мы свернули вправо, через минуту
оказались на Бородинском мосту - здесь никаких перемен я не увидел, только
покосился налево вверх, на эстакаду, на которой мы недавно находились, - и
наконец достигли цели.
Вслед за лбом в униформе, катившим чемодан, я вошел в холл.
Рецепционист, кроме ключа, вручил мне три конверта: побольше,
поменьше и третий - совсем маленький, все - адресованные именно мне, и
никому другому: господину Веберу Виталию Владимировичу, корреспонденту
русского журнала "Добрососедство", издающегося в Аугсбурге, Бавария,
Германия.
Я вскрыл большой, заранее догадываясь о его содержимом. Так и есть:
официальное приглашение на прием, коему предстояло совершиться сегодня
вечером в Кувейтском посольстве в связи с государственным визитом шейха
Абу Мансура Мухаммада, главы правительства названной страны. Маленький
конверт я вскрывать не стал, отложив ознакомление с его содержимым на
потом. На ощупь там угадывался лишь один листок бумаги. Что же касается
среднего, то его следовало вскрывать, фигурально выражаясь, при красном
свете: крохотная эмблема в левом верхнем уголке - затейливо переплетенные
буквы "Реан" - предупреждала о необходимых предосторожностях.
Лифт, казалось мне, полз слишком медленно. Наверное, я устал. Совсем
некстати, надо сказать. Наконец посыльный ушел, получив законно
полагавшуюся мзду. Это в России умели не хуже, чем в любой другой стране,
цивилизованной или не очень. Я проверил, хорошо ли он закрыл за собой
дверь. Он закрыл плотно. Хвала Аллаху, Господу миров! И можно стало - мне
давно уже не терпелось, - оставшись в одиночестве, расслабиться, чтобы
собраться с мыслями.
Я немного передохнул в кресле, вертя в пальцах запечатанный конверт
неизвестного происхождения. Вряд ли он был способен взорваться. Придя к
такому выводу, я аккуратно вскрыл его.
Это было, к сожалению, не письмо от Ольги - а ведь именно его я
подсознательно и ждал. И не официальное. На хорошей белой бумаге от руки
было написано лишь несколько строк.
"Вит! Обязательно нужно увидеться до вечера. Срочно, важно. Сейчас же
позвони..."
Дальше следовал номер телефона. Подпись: "И. Липсис". Дата -
сегодняшняя. Время - я глянул на часы - за час десять минут до моего
появления в отеле.
М-да, подумалось мне. Что потом - неизвестно, а пока - Липсис.
Действительно - апокалипсис... Откуда его черти взяли? И зачем?
Я еще раз внимательно осмотрел конверт. Веберу. То есть мне. Однако
очень любопытно: откуда Изе известно, что Вебер - это я или же что я - это
Вебер? Оч-чень интэрэсно, как говаривал, по слухам, в свое время товарищ
Сталин.
Ну ладно. А чего же хочет от бедного странника "Реан"?
Конверт я вскрыл в темной ванной, пользуясь инфракрасным фонариком,
какой имелся в моем кейее вместе со всяким другим дорожным барахлом.
Да, эта цидуля тоже адресовалась именно мне, хотя в ней меня Виталием
Владимировичем не именовали. Текст был следующим:
"Редактирование откладывается. У автора температура. Предполагается
двустороннее воспаление. Просьба принять все меры по сохранению здоровья.
Все полномочия".
Прочитав, я включил нормальный свет и несколько секунд наблюдал за
тем, как бумажка с текстом таяла в воздухе, как капля воды на раскаленной
плите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23