Больше ничто в лице не изменилось; надеюсь, что
и в моем тоже. Мы направились навстречу друг другу. Я представился:
- Бебер, журнал "Добрососедство", Аугсбург, Бавария. А вы...
Минутку...
По-моему, мы уже встречались, мистер... э-э?..
Он промедлил на долю секунды больше, чем следовало бы; видимо, у него
возникли колебания в выборе своего имени: раз я его помнил, домашняя
заготовка, рассчитанная на незнакомого, не годилась. А то имя, которым он
назывался тогда, захоти я проверить, могло бы засветить его. В конце
концов он решил, видимо, пойти на риск.
- Мистер Вебер, - сказал он весьма дружеским тоном, - моя фамилия
Стирлинг, и я смело могу назваться вашим сородичем по газетному племени.
Именно поэтому хотелось бы поговорить с вами о деле. Найдется здесь
спокойный уголок? Суть в том, что у меня имеется для вас любопытное
предложение.
- К сожалению - или к счастью, - не могу пожаловаться на недостаток
работы.
- О, в этом я более чем уверен. Выполнение моей просьбы не потребует
больших затрат времени, но - при этом могу обещать - принесет вам немалые
выгоды. Теперь и в будущем. Сейчас я прошу только, чтобы вы меня
выслушали.
Соглашаясь выслушать, я пока что не рисковал ничем. Так, во всяком
случае, мне подумалось.
- О'кей, - сказал я. - Пожалуй, вон в том углу нас будут меньше
беспокоить.
Указанное мною пространство находилось близ оркестра, затруднявшего
подслушивание. Стирлинг оценил мою предусмотрительность и кивнул.
Очень кстати подвернулся официант. С бокалами в руках мы, после
непродолжительных маневров, добрались до выбранного места. Здесь можно
было перекинуться словом-другим, не делая тему беседы всеобщим достоянием.
Разумеется, тут не хватало условий для серьезного разговора, и самым
разумным оказалось бы назначить время и место настоящей встречи; но похоже
что ему не терпелось добиться полной ясности относительно моего статуса,
чтобы уже на ее результатах строить планы дальнейшего общения со мной.
- Как вам нравится сегодняшняя Москва? - спросил Стирлинг таким
тоном, словно был полномочным представителем этой страны и этого города
или хотя бы его жителем на протяжении лет этак десяти. Это было, конечно,
несколько нахально; но - лишь внутренне усмехнулся.
- Продолжает меняться, - ответил я. - Даже быстрее, чем я ожидал. Но
я не уверен, к лучшему ли.
- То есть вы полагаете - к худшему?
- Нет. Я ведь сказал: не уверен. Не знаю. Очень давно не был здесь.
Вот осмотрюсь, тогда смогу сделать какие-то выводы. Но что-то мне, во
всяком случае, нравится - если говорить о деталях.
Я провоцировал его на выпад; он воспользовался подставкой.
- Вы уверены, что нравится? - спросил он серьезно. Я столь же
серьезно ответил:
- Судите сами. Город строится, и на этот раз впервые, быть может, за
всю свою историю строится хорошо, на высоком современном уровне. Не думаю,
что увиденное мною здесь своей архитектурой, качеством постройки и отделки
хоть немного уступает тому, что воздвигается ну хотя бы на вашей родине.
Можно, конечно, дискутировать о стиле - но не более того.
- Не слишком ли поспешное суждение? Вы не живете здесь уже двадцать
лет...
- Двадцать один, если быть точным.
- Тем более. Неужели за это время вы, обитая на западе, не выработали
объективного взгляда на то, что происходит в этой стране?
- Напротив, считаю, что именно это мне и удалось.
- Мне рекомендовали вас как специалиста по новой ситуации в России.
Откровенно говоря, не знал за вами таких достоинств. Но что вы -
видный журналист, было нам известно и раньше, мы обратили на вас внимание
достаточно давно. И, скажу прямо, нам всегда нравилось то, что вы писали
об этой стране, ее проблемах и способах их разрешения.
- Ну, может быть, все эти характеристики весьма преувеличены. Но,
собственно, какова тема нашего разговора? Могу вам чем-нибудь помочь?
Буду рад - в свободное время, разумеется.
На его лице обозначился намек на улыбку; вероятно, она должна была
означать: "Да какое же свободное время может быть у нас с вами..."
- Специалисты мне назвали именно вас. И, кстати, я верю, что вы
обладаете достаточной информацией для серьезных выводов. Вы ведь, не
сомневаюсь, давно уже стали европейцем. Вы не азиат, не так ли?
- Мое мироощущение, как и большинства моих соотечественников, всегда
зависит от географических координат, - ответил я. - В Европе мы чувствуем
себя европейцами. В отличие от вас, в любой стране продолжающих ощущать
себя американцами - и никем другим. Если говорить точнее - мы хотели быть
европейцами. Я бы сказал даже - очень хотели. И не наша вина в том, что
этого не произошло. Хотя многим порой уже представлялось, что суп сварен.
- Ну а вам не хотелось бы отведать этой похлебки? Не там, где вы
провели столько лет, а тут, дома?
- М-м... Вопрос несколько неожиданный. Допустим, я не отказался бы
попробовать ложку-другую. Но мне кажется, что поезд с этим
вагоном-рестораном уже ушел.
- А мне представляется, что мнение старого континента может еще
измениться. Кстати, не только я так считаю. Если, конечно, Россия и сама
все еще хочет того же.
- Трудно сказать. Может быть, если найти способ внушить ей, что
смотреть надо все-таки на Запад, тенденции могли бы измениться. Но каким
путем?
Стирлинг внимательно посмотрел на меня.
- Путь один: создание мирового общественного мнения. Россия даже и
сегодня все еще достаточно восприимчива к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23