Очень осторожно девушка снова заглянула через щелку в двери. Диодорос, казалось, покинул комнату и ушел через перистиль. Только мальчик, одетый теперь в легкую тунику, сидел на скамье и смотрел перед собой.
Пила бесшумно приблизилась к нему. Она видела худую наклоненную спину, узкий затылок, спутанные волосы. Она нежно положила руку ему на плечо. Никандрос испуганно вскочил.
– Не бойся, – успокоила его Пила. – Я тебе ничего не сделаю. Что сделал тебе этот мужчина? Он избил тебя? У тебя болит? Я могу тебе помочь?
Никандрос посмотрел на нее сначала непонимающе, потом неохотно. Его темные брови приподнялись.
– Чего ты хочешь от меня, рабыня? – выдохнул он. – Какое тебе дело, что делает со мной Диодорос, он мой эрастес, и я очень горжусь этим. Не каждому удается стать эроменосом такого образованного и богатого мужчины. А теперь уходи.
Пила смущенно и недоверчиво посмотрела на него.
– Но… но… я только хотела помочь тебе, – заикаясь, пробормотала она.
Мальчик скривил свои детские губы в презрительной улыбке.
– В чем? – спросил он свысока. – Что женщина понимает в подобных вещах, да еще и рабыня вдобавок?
– Так ты не раб?
– Я? – Теперь Никандрос во все горло расхохотался. – Я воспитанник Александра Диодороса, торговый флот которого плавает по всем морям в мире, а теперь убирайся, пока я не доложил о тебе твоей госпоже.
Пиле так и не удалось выбраться сухой из воды из этой щекотливой ситуации. Позади нее вдруг внезапно оказалась Акме.
– Что здесь случилось? – спросила она строго.
– Гони ее прочь, – пробормотал Никандрос. – Она подслушала меня с моим воспитателем.
– Вот обрадуется твоя госпожа, когда я расскажу ей об этом, – сладко улыбнулась Акме. – Прежде всего тем, как ты злоупотребила гостеприимством нашего дома.
Она развернулась и исчезла, чтобы доложить о происшествии своей госпоже и Ромелии.
Пила рухнула на скамью в атриуме. Теперь лучше было бы умереть! С тех пор как Валериус уехал в Рим, Ромелия превратила ее жизнь в ад, а тут еще и это. Но она ведь хотела помочь мальчику от чистого сердца, только здесь, казалось, мир перевернулся с ног на голову. Она никогда не поймет этих людей. Они молятся богиням, которые поднимают свои юбки, как гетеры, они убивают друг друга ради удовольствия, и они соблазняют мальчиков, которые еще и гордятся этим.
Ромелия с красным лицом выскочила в атриум. Ее плотно сжатые губы превратились в тонкую линию, в руках у нее был прут. Удары посыпались на голые руки Пилы и жгли, как огонь.
Пила почти без сознания терпела избиение до тех пор, пока Атенаис не попросила свою подругу остановиться.
– Дорогая Ромелия, откуда языческой рабыне знать наши обычаи? Ей еще предстоит научиться их понимать.
– Да, при помощи плети, по-другому с этой дрянью не договоришься, – задыхаясь, выпалила Ромелия.
Уголком глаз Пила видела, как Акме стоит у двери и наблюдает за наказанием Пилы с довольной улыбкой.
– Ну нет. – Голос Атенаис звучал успокаивающе. – Возьми ее с собой в храм, когда приносишь жертвы, научи ее верить в богов.
– Для чего? Она лишь рабыня! Во что верит раб, интересует меня столько же, сколько интересует дерево, около которого мочится собака.
– Дорогая подруга, лучше иметь того, кто понимает тебя, кому ты доверяешь, чем врага.
Ромелия остановилась и взглянула на Атенаис.
– Ну да, может быть, ты и права.
Атенаис потянула Ромелию из атриума.
– Пойдем, я думаю, нам нужно еще немного поговорить.
Акме с издевательской улыбкой тоже исчезла, и Пила снова осталась одна.
Водой из бассейна в атриуме она охладила саднящие кровавые полосы. Издевательская улыбка Акме, как огнем, жгла ее душу.
Когда Ромелия снова появилась, гнев у Пилы еще не прошел и она с поднятой головой шагала позади хозяйки. Посреди дороги Ромелия обернулась.
– Твою гордость ничем не пробьешь? – спросила она.
– Нет, госпожа, потому что я не сделала ничего дурного.
– Так? Тогда ты вскоре должна будешь сделать что-то дурное, чтобы понять это чувство.
Она побежала дальше и через перистиль прошла в свои покои.
– Пойди на кухню и приготовь мне прохладный лимонад, – приказала она, бросив фразу через плечо.
Пила отправилась в хозяйственные помещения, где располагалась кухня. Все в бедняжке кипело от унижения. Наказание, которое она перенесла, возбудило ее сопротивление. Она отомстит – Ромелии, Акме, Никандросу, всем этим проклятым римлянам, грекам и египтянам, у которых в голове явно было только одно – унижать ее. Она не знала за собой никакой вины. Ей стало ясно и то, что иметь доброе сочувствующее сердце в этом обществе суровости и жестокости очень опасно. Проявлять доверчивость к людям, которые в данный момент сами относятся к униженным, тоже очень и очень опасно.
Она поставила кувшин с охлажденным лимонадом на серебряный поднос и хотела отнести его в покои Ромелии. Дорогу ей загородил мужчина. Это был Клаудиус.
Глава 9
В Честь Приапа
Гнев отлетел от Пилы и уступил место изумлению. Клаудиус был здесь, рядом.
Пила так обрадовалась его появлению, что поднос едва не выпал из ее рук.
– Клаудиус! – Алая краска залила ее щеки, и Клаудиус заметил это с лукавой улыбкой. – Что ты здесь делаешь?
Он склонился к ней и поцеловал ее в губы.
– Разве так приветствуют милого?
– Брось глупости. Именем всех богов Рима, ты рискуешь головой.
– Не бойся, я вижу, ты идешь к своей госпоже, доложи ей обо мне.
– Ромелии? – Пила подумала, что ослышалась.
– Да, Ромелии. Она попросила меня прийти.
Пила уставилась на него.
Клаудиус рассмеялся и снова ее поцеловал.
– Ты очаровательна, когда так растерянна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109