Когда это случится опять, они обратятся за помощью к женщинам, как они всегда это делали. Я хочу только, чтобы ты знал, Бэлис, что к Хилдред Кэрью тебе нельзя будет обратиться! Она уже пережила это, с нее достаточно, даже слишком достаточно. Она чересчур стара, чтобы еще раз пережить все это, чересчур стара и чересчур утомлена. Вам придется обращаться к младшим – к Нелли, бедняжке, к Аде… и, вот, к Эльзе.
У Эльзы так сжалось сердце, что она не могла перевести дыхания. Она вдруг реально почувствовала себя охваченной какой-то удушливой атмосферой, совершенно отделившей ее от всех остальных за столом. Грэс Кэрью сидела молча, не принимая участия в разговоре, ее кроткое, спокойное лицо не выдавало никакого интереса к тому, что происходило между Хилдред и Бэлисом. Во время тяжелой паузы, после заключительных слов Хилдред, Грэс взглянула на нее через стол, и какая-то тень быстро прошла по ее лицу.
– Да, она очень утомлена, – произнесла Грэс, – отправимся домой, Хилдред. Кажется, уже поздно!
– Продолжайте ужинать, Грэс! – ответила Хилдред, – Я поеду домой, когда соберусь.
Эльза поспешила рассказать Хилдред о намеченной ей с Бэлисом поездке в Чикаго перед весенним посевом. На время своего отсутствия Бэлис возьмет еще одного работника в помощь Горхэму. Это будет для молодых супругов настоящей свадебной поездкой. Но все усилия Эльзы исправить общее Настроение были тщетны. Хилдред отвечала ласково, но без всякого оживления. Бэлис в конце ужина говорил очень мало.
Только уйдя с Эльзой в кухню и занявшись там мытьем посуды после ужина, Хилдред снова заговорила свободно. Бэлис оставался с Грэс в гостиной.
– Я, как старая ведьма, притаскиваю сюда к вам свои иссохшие кости и только вношу тревогу и беспокойство, – сказала она шутливым тоном, хотя каждое ее слово звучало тяжелой, невыносимой усталостью.
– О Хилдред, как вы любите себя принижать! – воскликнула Эльза, пытаясь рассмеяться. – Как будто кто-нибудь мог бы вам поверить в этом!
Хилдред пожала своими худыми плечами.
– Нет, дитя мое, я хочу сказать именно то, что говорю. Это страшно несправедливо, что такой молодой женщине придется теперь впутаться во все это и страдать из-за мужчин рода Кэрью, которые никогда даже не выразят вам никакой благодарности за то, что вы сделали для них. Я знаю это – я всю свою жизнь отдала этому. Вот почему я и предупреждаю вас, дорогая. Предупреждала и раньше. Но это не значит, что я вас порицаю за то, что вы сделали, – я сама сделала бы то же самое на вашем месте.
– Но вы же не знаете, как в действительности обстоит дело, Хилдред! – возражала Эльза. – Может быть, вы совершенно ошибаетесь. Бэлис не высказал никакого сомнения в успехе. Разве у вас есть какое-нибудь серьезное основание бояться неудачи?
Хилдред усмехнулась с некоторой горечью.
– Я старый воробей, дитя мое! И я не часто ошибаюсь в мои годы, после всего того, что я испытала в своей долгой жизни.
Эльза улыбнулась и шутливо переменила разговор, но когда Хилдред и Грэс, наконец, уехали, она тщетно боролась с охватившим ее смятением. Она не говорила об этом Бэлису, пока они не прошли вместе в спальню. Она и тогда не заговорила бы, если бы не видела смутной тревоги в его глазах.
– Хилдред сегодня казалась ужасно постаревшей и осунувшейся, – сказала она. – Не думаешь ли ты, что Грэс чересчур утомляет ее?
Он бросил на нее быстрый взгляд, и на лбу у него внезапно появились две глубокие морщины.
– Дело в том, – произнес он, – что бедная старушка Хилдред уже выходит из игры. Ее прежний боевой дух улетучился. Я сказал ей это на днях там, у них, когда она предсказывала нашу участь. На минутку она проявила нечто напоминавшее ее прежний боевой пыл, но быстро выдохлась. Она кончена!
Эльзу охватила невыразимая грусть при мысли о пламенном духе Хилдред Кэрью, обратившемся в конце концов в тусклую искру, тлевшую среди мертвого пепла. Куда исчезли те яркие огоньки, которые прежде всегда сверкали в ее глазах, когда она говорила? Хилдред Кэрью, медленно прохаживающаяся по саду и срывающая то там, то сям цветы со сморщенных стеблей – цветы безразличия, цветы печали…
Повинуясь внезапному порыву, Бэлис вдруг подошел к Эльзе и крепко обнял ее.
– К черту все это! – воскликнул он. – Лучше было бы им не являться сюда и оставить нас в покое. – Он нагнулся и страстно поцеловал жену. – Мне до сих пор не верится, что ты действительно моя, маленький враг!
Его стремительная пылкость подхватила ее и унесла за пределы всего неприятного и печального. Она взглянула на его разгоревшееся лицо, одушевленное в эту минуту решимостью оградить ее от окружающего враждебного мира. Внезапный страх овладел ее сердцем: если только исчезнет для нее этот пылкий взгляд, жизнь превратится в пустую скорлупу.
ГЛАВА XX
Налетели резкие и сырые ветры, вырывая извилистые овражки в снежных сугробах на склонах Горы, оставляя грязные пятна на своем пути по белым просторам Балки, разгоняя рваные облака по сумрачному небу. Снова пришел март.
Эльза страстно, исступленно упивалась жизнью. О страхах, которые пробудила в ней Хилдред Кэрью, ей время от времени напоминали смутные слухи, доходившие из окрестностей. Фанни Ипсмиллер вновь навестила ее, горя желанием узнать, что думают Кэрью и правда ли, что Хилдред Кэрью не хотела вложить ни доллара из своих денег в это техасское дело?
Мать Эльзы жаловалась, что дядя Фред, наслушавшись рассказов Майкла Кэрью, убедил себя в полной ненужности работать еще хоть день в своей жизни, если самому этого не захочется. Он взял все свои сбережения и передал их Мейлону Брину, получив взамен акцию, за что Риф назвал его старым дураком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75