Губы Бэлиса нежно прикоснулись к ее закрытым глазам.
– Так-то, мой маленький враг, – сказал он. – Мужчина всегда может пустить в ход кулаки и драться, если ему не нравится то, что о нем говорят, но женщина может только покориться всему или убежать. Ты слышала, что они говорили о Нэте Брэзелле?
Она кивнула головой. Его лицо стало угрюмо и неподвижно, губы сжались в прямую линию.
– Я слышал кое-какие намеки на это и раньше, – сказал он, – через Майкла. Но я не знал, что эта сплетня обошла уже весь город.
– Я знала, – ответила она.
– И ты никогда ни слова не сказала мне об этом?
– Я боялась. Это… это могло быть правдой. Я знаю, ты не поймешь, но я понимаю. О Бэй… Бэй… это было ужасно!
Автомобиль остановился. Сумерки сгустились и закрыли их. Она почувствовала, как он схватил ее обеими руками, крепко прижимая к себе. Она медленно открыла глаза и взглянула на него. Его губы дрожали, он тщетно пытался сдержать себя.
– Дорогая… дорогая моя, маленькая бедняжка! – прошептал он. – Зачем, зачем ты молчала?
Она серьезно посмотрела на него.
– Разве ты не сказал сейчас, что женщина может только покориться всему или убежать?
– Господи, Эльза! – воскликнул он. – Неужели мало этого приходилось на долю женщин Кэрью? Неужели и ты хочешь стать одной из них?
Она не ответила, не могла ответить. В ее душе глубоко запечатлелось мучительное воспоминание о первых месяцах ее жизни с Бэлисом. Когда женщина неутолимо жаждет любви, разве тогда место для гордости?
Он внезапно отнял свои руки.
– Я не хочу этого! – отрывисто воскликнул он и пустил автомобиль. – Я предпочел бы, чтобы ты возненавидела меня на всю остальную жизнь, чем видеть, как ты станешь второй Грэс Кэрью. Что говорит обо мне вся эта свора, что кто бы то ни было скажет обо мне – мне наплевать. Им не заткнуть рты. Они еще гораздо больше выдумают. Они соберут всю грязь, какая им только подвернется, и будут швырять ею всякий раз, когда услышат имя Кэрью. И по большей части имя Кэрью будет заслуживать этого. Питер… и Майкл, и Джоэль… все мы! Но одно я хочу, чтобы ты знала, Эльза: то, что они говорили о Нэте, его жене и обо мне, – ложь. Все без исключения – ложь! Ты веришь мне?
Она оторвала свои глаза от дороги и подняла их, чтобы встретить его глаза, мрачные и умоляющие. Она улыбнулась и утвердительно кивнула головой. Невыразимо приятное ощущение покоя охватило ее душу, хотя все вокруг затуманилось слезами.
– Я верю тебе, Бэй, – шепнула она так, как будто самой себе сказала что-то, в чем до сих пор не была вполне уверена.
ГЛАВА XXII
В последовавшие затем дни Эльза все время вспоминала последние слова, которые Бэлис сказал Норберт у Уитни: «Кэрью расплачиваются!». День за днем она наблюдала, как мужчины Кэрью отчаянно сражались, прислонившись спиной к стене и держа своих врагов на почтительном расстоянии, в то время как Риф и старый Том Дьюинг работали день и ночь, составляя опись их имущества, выписывая документы, бесконечно проверяя и сличая все, пока злобная, ненасытная толпа стояла в ожидании на улице у дверей их конторы. «Кэрью расплачиваются!». День за днем наблюдала она, как таяли владения Кэрью подобно снежным полям под лучами горячего солнца, пока не осталось ничего, кроме белого дома, стоявшего в стороне от большой дороги, в конце вязовой аллеи. «Кэрью расплачиваются!». Эльза наблюдала их всех: надломленного теперь старого Сета Кэрью, с трагическим видом блуждающего по полям, с которых он столько лет собирал урожай; Майкла Кэрью, непреклонного, угрюмого, богохульствующего; Джоэля Кэрью, вернувшегося из города, ошеломленного и унылого; Мейлона Брина. Она наблюдала их всех, выполнявших день за днем тяжелые формальности, будто под воздействием какой-то внешней силы. Она наблюдала Бэлиса, боровшегося молча, твердо, решительно. «Кэрью расплачиваются!». И за ними всеми, как видела Эльза, стояла Хилдред Кэрью, вновь вернувшаяся к жизни, гневная, настойчивая, неутомимая, с неукротимой яростью командовавшая мужчинами, заставлявшая их выплачивать все долги до последнего доллара. Эльза только раз видела ее в эти страшные дни. Она хотела бы никогда больше не видеть ее такой.
И вот наступил конец. Хилдред Кэрью прислала Бэлису и Эльзе записку с просьбой приехать в большой дом на последнее семейное собрание перед отъездом Майкла в Техас. Под вечер они поехали туда через поля – Эльза на Флете, Бэлис на вороном жеребце, недавно выезженном под седло.
Когда они въехали в аллею вязов, перед ними вырисовался величественный дом Кэрью, ослепительно белый в солнечном закате, с красивой зеленой крышей, дом, который всегда казался Эльзе таким далеким от смерти, от падения, от всякого ослабления его духа. Ускользающий зеленый цвет вязов нежными изгибами выделялся на синеве неба. На гладких, ровных лужайках громадные букеты кустов пестрели прелестным рисунком синего, красного и зеленого цветов. Эльза глубоко вздохнула. Настал момент разрушения для этого большого белого дома с его победоносно сверкающей в лучах солнца крышей, не поддававшейся суровым натискам времен года.
Она украдкой бросила взгляд на Бэлиса. Его голова была поднята, глаза сузились. Он, казалось, вбирал в себя все, на что падал его взор, напряженный и глубоко внимательный. Он всецело отдался созерцанию окружающего. Она знала, что он не замечает ее взгляда, обращенного на него, и почувствовала острую боль в сердце.
– Чертовски неприятно, не правда ли, что старый дом уходит из наших рук?
Она расслышала в его голосе какую-то новую, жесткую нотку и прошептала что-то неопределенное в ответ, понимая, что он слишком поглощен своими мыслями, чтобы расслышать ее слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75