Часто
ворота бывают заперты на висячий замок. Под мышкой у меня все тот же
сверток. Мой случай не совсем обычный, по-видимому, тут уж ничего не
поделать. Я жду часами, хожу взад-вперед, читая высеченные на мраморе имена
и даты, расспрашиваю сторожей, наблюдаю за козами, которые щиплют траву,
растущую между плитами. Никто не выполнит эту работу лучше, чем коза.
Человек в черном говорит мне, что это невозможно, что нужно соблюдать
существующие правила, но я-то знаю, какие дела творятся повсеместно: кости
одного человека смешивают с костями другого, списки часто пропадают, и
маленькое отступление от правила можно бы все-таки сделать. Но человек в
черном говорит: нет. Я настаиваю. Давайте, говорю, решим этот вопрос раз и
навсегда. Но человек в черном твердит свое "нет".
Не могу я бросить останки Мириам собакам и стервятникам, ее голос
преследует меня повсюду, она зовет меня, это какое-то наваждение. Я-то знаю,
чего Мириам от меня ждет.
Я готов сбежать куда-нибудь, скрыться. Хоть бы Мириам провалилась как
можно глубже, только бы не слышать больше ее голоса. Но я продолжаю его
слышать. Я ношусь по дорогам Лацио, среди дубовых рощ, над озером Браччано,
среди этрусских гробниц и папских вилл, пытаюсь добраться до вершины Соратте
- самой высокой горы в этих местах. Мой "Фиат"-универсал уже еле дышит,
захлебывается на подъеме, не выполняет моих команд. Мотор работает с
перебоями, не все свечи дают искру вовремя, сцепление истерлось,
электропроводка закрутилась таким жгутом, что ее уже и не распутать. Моя
непомерная усталость передается и машине, ужасная усталость наваливается на
нас обоих, дверцы хлопают на ветру. Но что все-таки происходит?
Я беспокоюсь о всяких мелочах, о пустяках, о событиях, происходящих в
неведомых мне странах, о делах вчерашних. В мою комнату известия поступают
непосредственно даже из очень далеких мест, и за каждым из них следует
другое, а за ним - еще новое. Суванна Фума отказался от приглашения своего
сводного брата Суванна Вонга - узнал я из газет. Ведь из-за этого может
разразиться война (ох, уж эти восточные народы!). Но что происходит? Я гляжу
вокруг - ничего не происходит. Это вызывает у меня ужасные подозрения. Если
напрячь слух, можно услышать, как кто-то смеется. Говорят, то есть пишут в
газетах, что японцы изобрели способ записывать на пленку сны. Потом их можно
показывать в обыкновенных кинотеатрах с помощью обыкновенного кинопроектора.
А звуковая дорожка? О ней в газете ничего не пишут. Замечают только, что эту
систему можно еще усовершенствовать. Прекрасно. Мне лично бояться нечего.
Слишком часто звонит в коридоре телефон. Я просил, чтобы меня перевели
в Пинчетто Веккьо, подальше от звонков. А меня перевели в другую комнату, но
звонки преследуют меня и здесь. Телефоны звонят непрерывно. Один звонок
следует за другим, они врываются в мою комнату, проникают через щель
неплотно прикрытой двери, через замочную скважину. .Что же это происходит?
Кто бы меня ни спрашивал, меня нет, говорю я себе. Я не готов, еще минуточку
терпения. Вот они, уже явились, покойнички, друг за другом пролезают сквозь
щели, сквозь замочную скважину, забираются в водопроводные трубы, проникают
в прутья железной кровати, в матрас, бегут по электропроводке. Этого
следовало ждать. И я действительно ждал. Какой беспорядок у меня в комнате!
Я слышал, что покойники одним взглядом могут погасить электролампочку,
засорить раковину, вызвать утечку газа, забить канализацию и затопить все
нечистотами, пробив канализационные трубы, могут хлопать ставнями, ходить по
водостокам, вспрыгивать на телевизионные антенны и путешествовать на
электромагнитных волнах Маркони.
Я устал от этой осады. Пусть умолкнут эти телефонные звонки, эти
звонковые телефоны. Пусть будет вокруг хоть немного тишины и темноты. Ну
вот, я закрываю ставни, но полной темноты нет, немножко света все же
пробивается. Donner Wetter, говорю я себе, эти покойники просто ужасны. Я
жажду тишины и темноты. Когда я добьюсь тишины и темноты, я буду лежать
неподвижно, как мумия (если такое сравнение допустимо). Мне хотелось бы
найти тихое (но только совершенно тихое) и темное (абсолютно темное) место.
Но никто не приходит мне на помощь. Когда-то у меня были друзья, покупатели,
было множество народу и вещей вокруг. Прекрасно, я сам найду место, которое
мне нужно. Там я буду лежать без движения - совершенство в неподвижности.
Совершенство также в полной темноте, в полной тишине, когда не слышно даже
жужжания мухи. Я должен все вычеркнуть из своей памяти, а для того, чтобы
все вычеркнуть, есть одно только средство - неподвижность и тишина, которые
так же присущи естественному состоянию вещей, как музыка и мысль. Я не хочу
больше ходить и ездить, спасаясь от ее призывов. Не желаю больше ничего
слышать о марках, Бальдассерони, Чиленти, комиссаре, все равно ведь мне
известно, что он думает обо мне и Мириам (ну вот, опять назвал ее по имени).
Я отказываюсь обсуждать эту тему, все, тема закрыта. Хватит, история
окончена. Но я не знаю даже, история ли это.
Я устал. Как сделать, чтобы прекратились эти звонки или чтобы я не
слышал их, когда они звонят. Я бы хотел ни о чем не думать, не утомляться,
ведь я и так уже устал.
Каждое движение, каждое слово, каждый звук отдаются и гудят, как в
огромном резонаторе. Антенны - вон там, на вершине Монте Марио, -
подхватывают со всех сторон вибрацию и передают ее мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55