Человеку, имеющему сто марок, хочется иметь тысячу, а если у него их
тысяча, ему хочется иметь сто тысяч. На свете существует определенное
количество марок, но, даже если бы коллекционеру удалось заполучить их все,
он не стал бы счастливее, в этом я совершенно уверен.
Однажды ко мне в магазин зашел Фурио Стелла. Я знал его только по
фотографиям, которые печатали в газетах, когда его жену нашли убитой. Фурио
Стелла - известный музыкальный критик, специалист по итальянской полифонии,
он учился вместе с Торрефранкой, а потом еще год занимался в музыковедческом
университете Ханлея. (*Ханлей - город в Северной Англии, где с 1888 года
проводятся традиционные музыкальные фестивали. (Здесь и далее прим.пер.) )
Все это я тоже узнал из газет.
Ко мне в магазин он зашел в поисках марок с музыкальным сюжетом,
которые он хотел использовать для оформления обложки какой-то книги. Нужных
марок у меня не оказалось, но, уходя, он сказал: загляните как-нибудь ко
мне, я решил организовать любительский хор вроде тех, что так распространены
в других европейских странах, скажем в Австрии, Германии, Голландии. А
пригласил он меня потому, что, узнав его, я не удержался и сказал, что читаю
музыкальные газеты. По правде говоря, я читаю всякие газеты, а не только
музыкальные. Вечером, закрыв магазин, уношу домой целую кипу разных газет и
журналов, большую такую кипу, штук сорок, наверное, а потом принимаюсь их
читать и читаю до часу ночи, а иногда и позже. Вот почему я знаю обо всем
понемногу. Моя жена тоже читает, но выбирает обычно то, чего не читаю я, -
из чувства противоречия. Моя жена прирожденная спорщица. С газетами и
журналами мы оба обращаемся очень осторожно, чтобы не попортить их, так как
я беру все напрокат, то есть плачу киоскеру тысячу лир в месяц, а найдя
что-нибудь очень уж интересное, покупаю нужный экземпляр.
То, что в Австрии, Германии и Голландии существуют такие хоры, я знал и
без Фурио Стеллы. В этих странах музыку изучают с детства, а любители
музыки, особенно рабочие и служащие, организуют хоры и поют в них под
руководством знатоков полифонии. Они увлекаются классическим многоголосьем,
исполняют мотеты, занимаются сольфеджио и изучают произведения композиторов
пятнадцатого века, неизвестных французских авторов пятнадцатого или
итальянских пятнадцатого, шестнадцатого и семнадцатого веков. Вплоть до
восемнадцатого. В протестантских странах всегда увлекались полифонией,
поэтому материала у них больше, чем у нас, хотя в Италии есть своя система
полифонии, родоначальником которой считается Монтеверди. Да, Монтеверди -
это был гений.
Для северян главное - овладение полифонией, ведь они люди
неразговорчивые, общаются друг с другом неохотно, а потому, собравшись,
поют. Ну я и пошел к Фурио Стелле: у меня те же проблемы, что и у северян,
только со мной дело посложнее,, поскольку они почти все такие, а у нас такой
я один.
В то время мы с женой жили на втором этаже небольшой виллы в Монтеверде
Веккьо. Каждое утро я пешком спускался на виа Аренула, где у меня
филателистический магазин, а к часу обычно возвращался домой. Но иногда
забегал пообедать куда-нибудь в закусочную, а потом возвращался в магазин и,
устроившись в кресле, спал до половины пятого, когда приходило время снова
открываться. Дома я до глубокой ночи читал газеты. Иногда за окном уже
светать начинало, а я все читал. Жена ворчала, потому что свет моей лампочки
мешал ей спать.
Не ворчи, старуха, говорил я ей.
Я всегда называл жену "старухой", потому что она на год старше меня.
В тот период наша семейная жизнь складывалась не так чтобы хорошо. Жена
стала меня раздражать. В том смысле, что ее вид действовал мне на нервы.
Нервы у меня расшатались из-за бессонницы, а бессонница еще больше
усиливалась из-за нервов. К тому же я выкуривал по сорок сигарет в день.
Бывало, начнешь читать газету и прочитаешь целую страницу, а то и две
или три, совершенно не понимая прочитанного. Это трудно объяснить. Слова-то
я читал, но воспринимал их как-то поврозь. Прочитывал так целую статью,
потом следующую, потом рекламу, биржевые новости и - ничего не понимал.
Не знаю уж почему, но антипатия к жене все усугублялась, и дело дошло
до того, что я уже не мог выносить ее присутствия. Но выносить приходилось.
Ей я пока ничего не говорил, но, думаю, она и сама это заметила, потому что
стоило ей открыть рот, как я тут же заявлял: замолчи, старуха. Или: замолчи,
старик, потому что у меня появилась привычка все переворачивать в мужской
род. И в магазине тоже. Помню, я посоветовал одному клиенту наклеивать марки
в альбом с помощью липкого лента". В общем, состояние у меня становилось все
хуже, и врач, к которому я обратился, сказал: ну, хватит, пора вам немного
отдохнуть.
Тогда-то я и пошел к Фурио Стелле. Он для начала рассказал мне о хорах,
существующих за границей, и объяснил, что хористам не платят за их пение,
наоборот, они сами еще приплачивают за овладение техникой многоголосья и
оказывают материальную помощь хоровым обществам. Я так загорелся, что охотно
готов был платить сколько угодно. Брал он восемьсот лир в месяц, а я сказал,
что заплачу хоть тысячу шестьсот, только бы мне дали попеть в свое
удовольствие. Он рассмеялся.
- Вы будете участвовать в каждой спевке, а потом, когда научитесь,
сможете петь и для себя. Но петь в хоре - это одно, а в одиночку - совсем
другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55