В
общем, я предпочел бы, чтобы он заглядывал ко мне пореже, и даже давал ему
это понять, но нельзя же запретить человеку приходить к тебе в магазин. Ведь
он твой друг как-никак.
Бальдассерони неравнодушен к мрамору. Кроме марок, он еще образцы
мрамора коллекционирует. Древние римляне широко применяли разные породы
мрамора, привозили его со всех концов света. В этом отношении Рим - золотое
дно. Если в дождливые дни вы видите человека, который бродит, склонив
голову, по римскому Форуму, знайте, что это Бальдассерони. Дождь смывает
грязь, и тогда лучше видны обломки драгоценных пород мрамора - зеленого из
Африки, каристума, розового с прожилками, испанского брокателя, французской
гальки, бельгийского черного, темно-лилового. По грязи, среди глыб
известняка, словно какой-нибудь охотник за ящерицами, бродит Бальдассерони
под дождем по древнему Форуму и собирает обломки ценных пород мрамора.
Иногда прицельным ударом молотка он отбивает осколок от античной колонны и
кладет его в сумку. Дождливые дни - радость для Бальдассерони, как,
повторяю, и для охотников за ящерицами.
На виа ди Панико живет один мраморщик, который по заказу Бальдассерони
обрабатывает и полирует эти осколки и обломки, придавая им шарообразную
форму. Тонкая работа, никакая машина ее не сделает. Ручная шлифовка,
требующая сначала скальпеля, потом рашпиля, а под конец - пемзы.
Карьеры красного африканского мрамора опустошены еще со времен
Пунических войн. Находя кусок такого редкого мрамора, Бальдассерони просто
голову теряет от радости, является ко мне в магазин и заводит долгий
разговор о колоннах у входа в собор Святого Петра.
- Подумать только, сколько шариков можно было бы из них понаделать, -
говорит он.
- Святой Петр - это Святой Петр, - отвечаю я.
Бальдассерони рассказывает, что в театре Марцеллия сохранился обломок
колонны тоже из красного африканского мрамора, но он с крупными прожилками и
ценится не так высоко.
Бальдассерони готов превратить в полированные шарики родную мать и
друзей. Он утверждает, что его страсть к коллекционированию мраморных шаров
- это своего рода тяга к совершенству, что в ней больше от философии и от
религии, чем от коллекционерства. Древние утверждали, что у Бога тоже
сферическая поверхность, говорит он.
Мне кажется, что Бальдассерони преувеличивает. Не хочу злословить, ведь
он мой друг, но все же у меня вызывает сомнение подлинная сущность этой его
страсти. По-моему, здесь не столько тяга к совершенству, сколько
своеобразная форма сексуальной маниакальности. Связь тут найти нетрудно,
нужно только подумать хорошенько.
Когда драги очищают русло Тибра, Бальдассерони как ворон налетает на
место работ. Среди ила и городских отбросов, веками копившихся на дне реки,
нередко можно найти и обломки древнего мрамора. Те, что покрупнее, и хранят
на себе следы обработки, становятся добычей стервятников из ведомства по
охране исторического наследия, а маленькие и бесформенные достаются
Бальдассерони (тоже стервятнику), который тут же подхватывает их и тащит на
виа ди Панико. Иногда по пути он заходит ко мне показать свою находку. Я
лично к этим кускам мрамора абсолютно равнодушен.
Когда рабочие муниципалитета роют канализационные колодцы или
какие-нибудь траншеи посреди улицы, Бальдассерони уже тут как тут и копается
в грязи, выброшенной на поверхность. В тот самый день, когда к моему дому
явились рабочие, пришел и Бальдассерони. Найти он ничего не нашел, зато
носом к носу столкнулся с Мириам. Он входил, она выходила.
В римском культурном субстрате полным полно древней грязи, червей,
камней и кусков античного мрамора. Но на виа Аренула были только черви.
Бальдассерони все надеялся, что в историческом центре начнут строить метро,
но его не строят. Теперь он ждет, когда начнут строить подземную автостоянку
на виа Криспи. Его интерес к субстрату просто маниакален.
Если хорошенько приглядеться, во внешности Бальдассерони есть что-то
отталкивающее, чем-то он напоминает мне крысу из городской клоаки. Потные и
летом и зимой руки, какие-то бесцветные волосы, розовая кожа. В общем, я бы
покривил душой, если бы сказал, что Бальдассерони мне симпатичен. Его
присутствие меня тяготит, но он же не виноват, вряд ли он сознательно
стремится вывести меня из равновесия, иначе я сразу бы положил конец нашей
дружбе.
Я часто спрашиваю себя, чем можно объяснить мое отвращение к
Бальдассерони. Это не ненависть, нет, но все-таки что-то очень похожее на
ненависть. Пожалуй, лучше какое-то время держаться от него подальше, но я не
знаю, как это сделать, да если бы и знал, боюсь, что я первый же и стану
переживать, ведь, в конце концов, он мой единственный друг.
Ты не должен идти на поводу у своих чувств, говорю я себе. Ну
подумаешь, ну не симпатичен тебе Бальдассерони. Все равно ты можешь
оставаться его другом. Нельзя поддаваться самовнушению. Во имя дружбы можно
поступиться очень многим. Прежде всего нужно быть выше антипатии и
ненависти. Только поддайся чувству ненависти, и все - конец, потому что
ненависть - злейший враг дружбы.
Бальдассерони - друг. Кто такой Бальдассерони? Друг. Когда он входит к
тебе в магазин, нужно встретить его с улыбкой, когда он роняет на пол марки,
ты должен предложить ему посмотреть еще один альбом. Почему? Потому что
Бальдассерони твой друг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55