Мне только этого и надо было: я хочу знать, чем вы занимались в тот
день, те двадцать минут, в той кабине. Да ведь это же была не я, говорила
Мириам. Но мне стоит завестись! Я становлюсь неумолимым, что твоя святая
инквизиция (она тоже была неумолимой). Давай для начала признаем, что
мужчина и женщина, голые, не запираются в пляжной кабине на целых двадцать
минут, чтобы смотреть друг другу в глаза, давай признаем, говорил я. Но ведь
я понятия не имею об этой истории, говорила она, если тебе так важно, я могу
взять все на себя, но это будет ложь. Я согласен и на ложь, лишь бы ты мне
рассказала, чем вы занимались в той кабине Курзала, в тот день, с тем
волосатым парнем. Должен же я знать, наставляла ты мне рога или нет. Ну,
если это называется наставлять рога, сказала Мириам, тогда считай, что
наставляла. Выходит, это все-таки была ты в тот день и в той кабине? Да,
сказала Мириам, это действительно была я с тем волосатым парнем. Значит, ты
мне наставила рога, сказал я.
Я остановил машину на перекрестке, в том месте, где одна улица
сворачивает к Фьюмичино, а другая - к международному аэропорту "Фьюмичино",
и сказал Мириам, чтобы она сама решила, куда мы поедем. Но если бы она
ответила: давай сначала съездим в Фьюмичино, а потом на пляж, я бы не
согласился, потому что терпеть не могу песок и не умею плавать. Вы уже
знаете, что я не создан для воды. Мириам минуту подумала, лотом сказала:
поедем смотреть самолеты. Так-то оно лучше, я просто благоговею перед
самолетами. И вообще, там мне будет легче забыть всю эту историю с Курзалом,
происшедшую три года тому назад, подумал я.
На террасе аэропорта всегда полно народу, по-моему, все только и ждут,
когда какой-нибудь самолет в один прекрасный момент рухнет или взорвется в
воздухе, никто в подобных мыслях, конечно, не признается, но это так. А я до
глубины души восхищаюсь самолетами. С террасы аэропорта было видно, как с
разрывающим горячий предвечерний воздух ревом взлетают "каравеллы" и
"кометы", такие сверкающие, с удлиненными мордами, больше похожие на рыб,
чем на птиц. Я объяснил Мириам, как работает реактивный двигатель. Мириам
думала, что струя газа ударяет в воздух, а я пояснил, что она ударяет в
самолет. Чтобы было понятнее, я привел в пример пулемет, поставленный на
рельсы: пулемет, стреляя, откатывается назад не потому, что воздух оказывает
сопротивление пулям, нет, пули пролетают через него с огромной быстротой,
просто он оказывает давление на казенную часть. Потому и у реактивных
самолетов скорость тем выше, чем меньше воздуха, чем он сильнее разрежен, а
ракеты достигают наибольшей скорости там, где воздуха и вовсе нет, то есть в
безвоздушном пространстве между Землей и Луной, между Землей и звездами
Вселенной. Мириам была в восторге от моих пояснений и попросила объяснить ей
еще что-нибудь. Я сказал, что людям есть чему поучиться у самолетов, но
этого она уже не смогла понять.
Поршневой мотор, заметил я, рассказывая Мириам о двигателях, - уже
вчерашний день, чем больше его усовершенствовали, тем больше усложняли,
тогда как реактивный самолет много проще, потому что ракетные двигатели еще
только осваиваются, но потом и они очень усложнятся и понадобится изобрести
что-нибудь другое. Мириам хотела слушать еще и еще. Я объяснил ей, что
керосин - это не что иное, как нефть, и не такой уж он особенный, как может
показаться по названию. Я сказал, что в реактивном двигателе нет сцепления и
что от изобретенного Леонардо принципа сцепления уже отказались, хотя
Леонардо безусловно гений. А моторы внутреннего сгорания основаны еще на
принципе сцепления.
Вокруг нас на террасе была уйма народу, и мне не хотелось пускаться в
сравнения, глядя, как самолеты один за другим взмывают в небо. Но если бы я
все же занялся этим, сравнения были бы не в пользу публики, да и нас с
Мириам тоже, со всеми этими нашими рассуждениями и спорами, которые, к
счастью, вроде бы кончились. Хотя мне только показалось, что кончились.
Мириам первая вновь завела разговор прямо там, на террасе аэропорта
"Фьюмичино", под рев самолетов. Я сказал ей: ради бога, давай больше не
будем вспоминать об этой истории, ведь то, что мне надо было узнать, я уже
узнал. Аминь. Но ты все-таки учти, что я никогда не запиралась в кабине
Курзала с тем волосатым парнем, сказала Мириам. Она, видите ли, отпиралась
ото всего, сказанного раньше. Но я в таких делах неумолим и начал все
сначала. По пути в Рим в машине мы все время только и делали что говорили о
том волосатом типе, который три года назад у меня на глазах заперся вместе с
ней в кабине Курзала. И снова выплеснули друг на друга все, что уже было
сказано. Когда мы доехали до больницы Форланини, Мириам все-таки призналась,
что девушкой, которая вошла тогда в кабину, была действительно она. Теперь
ты понимаешь, что сделала меня рогоносцем? спросил я. Да, сказала Мириам.
Мы уже выехали на бульвар Трастевере, и тут Мириам попросила, чтобы я
высадил ее на трамвайной остановке. Хочу поехать на трамвае, я устала от
машины и от всех этих самолетов, сказала она. И ни за что не соглашалась,
чтобы я отвез ее домой. Обиделась, что ли? Не знаю.
Перед своим магазином я увидел собаку старухи-соседки с третьего этажа.
Собака обнюхивала витрину, и я дал ей пинка. Но тут явилась привратница и
стала защищать эту тварь, мол, надо думать, что делаешь, и не бить собак
ногами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55