Пелей, метнув копье, убил Эвритиона, Пирифой и Линкей одновременно ранили друг друга.
– А мой отец?
– Твой отец, сидя на дереве, первым метнул свой вертел и ранил зверя в лопатку. Тотчас же, но с другой стороны поразили вепря Ификл и Аталанта. Амфиарию двумя ловко пущенными стрелами удалось ослепить чудовище, а Мелеагр прикончил его своим копьем. Тут начались споры из-за трофеев: кому достанется шкура, кому копыта, кому клыки? Мелеагр, тайно питавший нежные чувства к Аталанте, предложил отдать все ей: «Первой поразила зверя Аталанта, – твердил он, – и не вмешайся мы, она, конечно, и одна бы с ним справилась».
Это правда?
– Нет, неправда! И потому, что первым вепря поразил твой отец, и потому, что по закону шкура зверя достается не ранившему его, а убившему. Еще больше запутали дело вмешавшиеся в спор дядья Мелеагра: старший из них – Плексипп – вырвал из рук Аталанты только что снятую шкуру, утверждая, что она по праву принадлежит ему как самому старшему из участников охоты. Тут Мелеагр, недолго думая, набросился на дядю с мечом и пронзил его. В общем, в тот день много чего случилось, и слишком долго пришлось бы перечислять погибших из-за этого чудовища. Да, проклятье Артемиды было не пустым словом!
– Но как же вышло, что при стольких прославленных претендентах, превосходивших отца и по возрасту, и по силе, клыки достались именно ему?
– Да просто все, не желая облагодетельствовать кого-нибудь из соперников, решили отдать этот трофей безвестному юноше. Воспротивился этому решению только…
Но кто именно воспротивился решению, Леонтий так и не узнал, ибо в этот самый момент в дом вошел Эваний. За ним на почтительном расстоянии следовала группа островитян. Критец с обиженным видом вышел на середину помещения. На его груди позвякивала цепь, украшенная клыками вепря.
– О Эваний, сын Косинида, о славный возничий колесниц, – сразу же заговорил Нестор, – тебе конечно же ведом царь Гавдоса и мой дражайший друг Неопул. Так вот, он исчез: трупа его не нашли на поле брани, и оружие его не досталось троянцам. Одни говорят, будто, отправившись в дозор к стенам Трои, он был сражен стрелой какого-то дарданца, другие клянутся, что он пал от руки грабителя, позарившегося на его доспехи. Сейчас здесь с нами юный Леонтий, единственный сын Неопула, и он утверждает, что видел на тебе цепь, принадлежащую его отцу. Впрочем, я и сам могу засвидетельствовать, что клыки вепря, красующиеся сейчас у тебя на груди, – те самые, что в день благополучной охоты на калидонского вепря мы единодушно решили отдать Неопулу Честному.
– О благородный Нестор, – отвечал Эваний, едва тот договорил, – я не столь искусен в хитроумии и недомолвках, как Одиссей, и хотел бы услышать от тебя прямое обвинение. Ибо если меня обвиняют в том, что я убил Неопула, чтобы заполучить его доспехи, то моим ответом может быть только удар меча.
– Ты слишком горячишься, о Эваний, из-за простого вопроса, – сказал Нестор, ничуть не смущаясь реакцией критца. – Лучше бы тебе приберечь свою ярость до схватки с троянцами. Пока же ответь мне на один вопрос: как попала к тебе цепь Неопула?
– Ты знаешь, о Нестор, что я мог бы тебе не отвечать, так очевидно оскорбление, нанесенное мне твоими словами, – гневно воскликнул Эваний, – но поскольку я уважаю твои седины, то отвечу так, как мог бы ответить отцу моего отца, призвав на подмогу все свое терпение и смирение: эту цепь я выменял на бронзовые поножи и изукрашенный щит у Двух Источников вблизи Трои. Там, в месте, где сливаются две реки, стирают прачки. Принесла ее мне женщина редкостной красоты – с длинными белокурыми волосами и вроде бы голубыми глазами. Я говорю «вроде бы», потому что цвет глаз у нее переменчивый – то зеленый, то небесно-голубой. А кожа такая белая и бархатистая, что готов поклясться: она родом с Аргинусских островов. И если сын Неопула хочет получить эту цепь в память об отце, пусть возместит мне, честно купившему ее, а не снявшему с покойника, расходы и вернет то, что я отдал чужеземке с переливчатыми глазами: изукрашенный щит и бронзовые поножи.
В те времена, как вы сами догадываетесь, еще не существовало понятия «скупка краденого», и потому никто не мог бы обидеть Эвания больше, чем это сделал Нестор. Во всяком случае, Гемонид и, несколько менее охотно, Леонтий приняли слова критца за правду и попросили его поточнее указать место, где можно встретиться с таинственной красавицей. Насколько мне известно, южнее Трои действительно били Два Источника: в одном из них вода была ледяная, а в другом – обжигающе горячая. Говорят также, что место это посещали только троянки, приходившие туда группами под охраной воинов – стирать белье своим мужьям.
Эваний посоветовал Леонтию и Гемониду, решившим отправиться к Двум Источникам, вести себя очень осторожно и обязательно переодеться ликийскими торговцами. Он еще не кончил рассказа о женщине с переливчатыми глазами, как донесшийся с улицы шум прервал их беседу. В мегарон вбежал запыхавшийся гонец.
– О укротитель коней Нестор, – закричал он, – ахейцам нужна твоя неотложная помощь: Гектор сломал стену в крайнем левом углу нашего лагеря, и множество троянцев с копьями переправились через оборонительный ров! Диомед ранен в пятку, у царя народов Агамемнона пронзена стрелой рука, а у Одиссея кровоточит жестокая рана. Прекрасный Эврипил, любимый сын Эвемона, распростерт на земле, и ему врачуют раны фессалийцы. К тебе, о Нестор, послал меня царь Махаон, сын Асклепия, тяжело раненный в плечо длиннокудрым Парисом: никто не может извлечь из его раны стрелу о трех наконечниках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81