»
– А тебе откуда известны такие подробности? – спросил Гемонид недоверчиво.
– Фригийский посланец, тот, что писал письмо, перед тем как испустить дух, рассказал все одному беотийцу, а тот – мне. Когда я об этом узнал, сын Навплия, увы, был уже мертв. Да и вряд ли судьи мне поверили бы, ибо Одиссей успел тем временем убить и беотийца.
– О Терсит, я верю тебе, – прошептал потрясенный Леонтий. – А раз уж ты знаешь столько тайн и стольких людей, не скажешь ли, отчего умер благородный Неопул?
– Ты какого Неопула имеешь в виду? – спросил Терсит. – Неопула Честного, царя Гавдоса?
– Да-да, его.
– Говорят, он куда-то сгинул. Но сам-то ты кто, юноша? Уж не сын ли его?
– Да, и зовут меня Леонтием.
– Тогда слушай внимательно, о Леонтий, – сказал горбун, глядя юноше прямо в глаза, – ничего не могу тебе обещать, но, кажется, я знаю человека, которому ведома вся правда о судьбе твоего отца.
– Кто этот человек? – воскликнул Леонтий, вскочив со скамьи и схватив Терсита за руки.
– Успокойся, сынок. Человек этот – один фригийский купец, которого сейчас нет в нашем лагере. Он отбыл вчера в далекий Эфес за овсом и пшеницей, и в Илиум вернется не раньше, чем Селена дважды покажет свой полный лик. Как только он возвратится, я сам приведу его к тебе – пусть расскажет все, что он видел и слышал.

МЕНЕЛАЙ ПРОТИВ ПАРИСА
Глава V,
в которой мы присутствуем при битве между ахейцами и троянцами, при поединке между Менелаем и Парисом и при встрече последнего с Еленой в их опочивальне.
Гемонид беспокоился: в то утро юный Леонтий решил тоже участвовать в битве, которая должна была вскоре начаться на троянской равнине. Встав на рассвете, юноша надел на себя плотную льняную кирасу, полностью покрытую бронзовой чешуей, медные оплечья, пару фессалийских поножей, а на голову водрузил korys – гигантский микенский шлем с подложенными под него кожаными подушечками. С одной стороны, шлем защищал голову, но с другой, был таким тяжелым, что чуть ли не каждые две минуты его приходилось снимать и давать голове отдых. Ко всему этому прилагались еще копье, щит и узкий меч с рукоятью из слоновой кости. В таком облачении Леонтий выглядел довольно внушительно, и тому, кто не знал юношу, он мог показаться настоящим воином.
Пока наш отважный Леонтий прилаживал свои доспехи, Гемонид собрал группу крепких юношей с Гавдоса и приказал им оберегать царевича в бою.
– Ваше дело – образовать вокруг него живую ограду, – сказал учитель. – Что бы ни случилось, трое из вас должны находиться впереди Леонтия, а остальные четверо – прикрывать его с боков и сзади: он наше знамя, а значит, должен вернуться домой живым и невредимым. Что мы скажем матери, если его вдруг убьют?!
Наконец маленький отряд критских воинов присоединился к колонне ахейцев. Шли молча, слышны были лишь скрип повозок да бряцание оружия. Вдали показалось облако густой пыли, и ветер донес до ахейцев громкие крики: приближались троянцы. В отличие от ахейцев, солдаты Приама подняли страшный шум – стучали мечами по щитам, издавали пронзительные вопли, размахивали пиками, словно бросая вызов самому небу, и были похожи на чаек, заметивших косяк рыбы.
– Чего это они так орут? – спросил Леонтий.
– Чтобы нагнать на нас страху, – строго ответил Гемонид.
– А мы что должны делать?
– Не обращать внимания.
Легко сказать! Троянцы бежали вприпрыжку и выкрикивали что-то непонятное. Они были крепкие, коренастые, грозные. В общем, с такими врукопашную вступать не очень-то хотелось. В отличие от них, вояки Агамемнона походили на стадо бычков, которых гонят на бойню.
Подойдя на достаточно близкое расстояние, ликийские лучники, союзники троянцев, стали для начала осыпать ахейцев стрелами, а потом камнями, так что греки и вовсе растерялись.
– Поднимай щит повыше! – наставлял Гемонид царевича. Потом, заметив, что мальчишка продолжает прикрывать щитом только грудь, закричал ему прямо в ухо: – Держи повыше, болван! Я же сказал, повыше! Грудь-то закрывать не нужно, голову береги!
– Но тогда я ничего не увижу, – запротестовал Леонтий.
– А на что тебе смотреть? – снова закричал Гемонид. – Не на что! Вот засветят тебе камнем в лоб, тогда узнаешь.
Но смотреть-то как раз было на что: впереди троянской рати выступал сам Парис, похититель Елены. Он принимал воинственные позы и выпячивал грудь, чтобы всем были видны его новые доспехи. Поверх кирасы он накинул на плечи шкуру черной пантеры, свисавшую почти до щиколоток. В руках у Париса были изогнутый лук, короткий меч и пара ясеневых копий с бронзовыми наконечниками.
– Эй, проклятые ахейцы, выходите помериться силой! Выходите! Пусть Зевс видит! И не поодиночке, а все вместе, все до единого! – кричал Парис и размахивал копьями, как бы взывая к небу.
Крики хвастуна долетели до слуха Менелая, как раз в тот момент подкатившего на своей колеснице. При одном только взгляде на соперника в Атриде вспыхнула жажда страшной мести: кровь бросилась ему в голову, вены на шее вздулись. Вот он, смертельный враг, отнявший у него жену, гнусный мерзавец, презревший священный закон гостеприимства! Всем, кто видел перекошенное от ярости и в то же время сияющее лицо Менелая, трудно было понять, что в данный момент перевешивает: обида или радость от того, что он встретился наконец с ненавистным соперником. Одним махом Менелай спрыгнул с колесницы и, обнажив огромный меч, словно фурия бросился на Париса.
– Совратитель жен, гнусный слизняк, проклятый вор чужого счастья, мерзкое насекомое! Ты недостоин смерти в поединке с настоящим воином! Посмотрим, хватит ли у тебя сил так же лихо расправляться с мужчинами, как с женщинами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81