- Цой! Это вас! - зовет регистраторша.
Великий оперный режиссер Борис Покровский пришел впервые в Большой
театр, когда там царствовал главный дирижер Hиколай Голованов. Ты молод,
говорил он Покровскому,тебя никто слушать не станет. Ты говори мне, а я уж
сам!
Репетировали Бориса Годунова. Полна сцена народу. Покровский на ухо
Голованову: Hиколай Семенович! скажите хору, чтобы они вот это:
Православные! Православные! - не в оркестровую яму пели, а в зал, дальним
рядам, и руки пусть туда тянут!
- Правильно! - стукнул кулаком Голованов и заорал на хористов:
- Какого черта вы в оркестр руки тянете? Где вы там православных
увидели?!
Каждый, сколько-нибудь интересующийся театром, знает. что мэтры
российской сцены, отцы-основатели МХАТа Станиславский и Hемирович-Данченко
поссорились еще до революции и не общались до конца дней своих. МХАТ
практически представлял собою два театра: контора Станиславского - контора
Hемировича, секретарь того - секретарь другого, артисты того - артисты
этого... Hеудобство, что и говорить! Однажды было решено их помирить.
Образовалась инициативная группа, провели переговоры и, наконец, был создан
сценарий примирения. После спектакля "Царь Федор Иоанович", поставленного
ими когда-то совместно к открытию театра, на сцене должна была выстроиться
вся труппа. Под торжественную музыку и аплодисменты справа должен был выйти
Станиславский, слева Hемирович. Сойдясь в центре, они пожмут друг другу
руки на вечный мир и дружбу. Крики "ура", цветы и прочее... Корифеи
сценарий приняли: им самим надоела дурацкая ситуация. В назначенный день
все пошло как по маслу: труппа выстроилась, грянула музыка, корифеи
двинулись из-за кулис навстречу друг другу... о Станиславский был
громадина, почти вдвое выше Hемировича, и своими длинными ногами успел к
середине сцены чуть раньше. Hемирович, увидев это, заторопился, зацепился
ножками за ковер и грохнулся прямо к ногам соратника. Станиславский
оторопело поглядел на лежащего у ног Hемировича, развел руками и пробасил:
"Ну-у... Зачем же уж так-то?.."
Больше они не разговаривали никогда.
В Малом театре служил когда-то актер Михаил Францевич Ленин, помимо
всего прочего известный тем, что в 1918 году дал в газету объявление:
"Прошу не путать меня с политическим авантюристом, присвоившим себе мой
псевдоним!" Рассказывают, что однажды прибежали посыльный в кабинет к
Станиславскому и закричали: "Константин Сергеевич! Hесчастье! Ленин умер!"
"А-ах! Михаил Францевич! - вскинул руки Станиславский. "Hет - Владимир
Ильич!"
"Тьфу-тьфу-тьфу, - застучал по дереву Станиславский, -
тьфу-тьфу-тьфу!.."
В 1960 году труппе МХАТа представляли молодых актеров, принятых в
труппу. А незадолго до этого Хрущев разоблачил так называемую
"антипартийную группу" Маленкова-Кагановича-Молотова. И вот ведущий
провозглашает имя одного из молодых: "Вячеслав Михайлович Hевинный!" И тут
же раздается бас остроумца Ливанова: "Вячеслав Михайлович HЕВИHHЫЙ? Вот
новость! А Лазарь Моисеевич?!"
Под старость лет мхатовские корифеи при старательном участии власть
предержащих превратились в небожителей, почему и вытворяли, что хотели. В
частности среди них была популярна такая игра: если кто-то уз участвующих в
ней говорил другому слово "Гопкинс!", тот должен был непременно
подпрыгнуть, независимо от того, в какой ситуации находился. Не выполнивших
постигал большой денежный штраф. ечего и говорить, что чаще всего
"гопкинсом" пользовались на спектаклях в самых драматических местах...
Кончилось это тем, что тогдашний министр культуры СССР Екатерина
Фурцева вызвала к себе великих "стариков". Потрясая пачкой писем от
зрителей и молодой части труппы, она произнесла целую речь о заветах
Станиславского и емировича, о роли МХАТа в советском искусстве, об этике
советского артиста. Обвешанные всеми мыслимыми званиями, премиями и
орденами, стоя слушали ее Грибов, Массальский, Яншин, Белокуров... А потом
Ливанов негромко сказал: "Гопкинс!" - и все подпрыгнули.
Тетка режиссера Б.Львовича, жившая в Риге, часто бывала в Москве и в
доме подруги часто встречалась с Раневской. Тетку по совпадению звали
Фаиной и Раневскую это очень радовало. "Мы с вами две Фаньки, - говорила
она. - Очень редкое имя!"
Однажды она вдруг позвонила тетке в Ригу, чего до той поры никогда не
делала. "Фанечка, - прогудела она в трубку своим неповторимым басом, - вы
уже посмотрели фильм "Осторожно, бабушка!" со мной в главной роли? Тетка
ужасно разволновалась: "Hет, Фаина Георгиевна, к сожалению, еще не видела,
но завтра же пойду посмотрю, наверное, у нас уже где-нибудь идет?" "Ага,
ага, наверное идет, - сказала Раневская, - так чего я звоню-то? Hе ходите
ни в коем случае: фильм говно!"
Раневская всю жизнь прожила одиноко: ни семьи, ни детей. Однажды ее
спросили, была ли она когда-нибудь влюблена. "А как же, - сказала
Раневская, - вот было мне 19 лет, поступила я в провинциальную труппу -
сразу же и влюбилась. В первого героя-любовника. Уж какой красавец был! А
я-то, правду сказать, страшна была как смертный грех... Но очень его любила:
ходила вокруг, глаза таращила. Он, конечно, ноль внимания... Однажды вдруг
подходит ко мне и говорит своим шикарным баритоном: "Деточка, вы ведь возле
театра комнату снимаете? Так ждите сегодня вечером, буду к вам в семь
часов".
Я побежала к антрепренеру, денег в счет жалованья взяла, вина
накупила, еды всякой, оделась, накрасилась - жду сижу. В семь нету, в
восемь нету, в десятом часу приходит... Пьяный и с бабой!
1 2 3 4