ВРЕМЕННАЯ СУЕТА
(Hеделя неудач)
И долго еще определено мне чудной властью идти
об руку с моими странными героями...
Н.В.Гоголь.

Глава 1.
...судя по всему, мое житье-бытье час от часа
становилось все нестерпимее...
Г.Я.К.Гриммельсгаузен
"Симплициссимус"
Было раннее утро конца ноября. Телефон зазвонил в тот самый
момент, когда "Алдан" в очередной раз завис. В последнее время,
после одушевления, работать с машиной стало совсем трудно. Я со
вздохом щелкнул "волшебным рубильником" - выключателем питания,
и подошел к телефону.
"Алдан" за моей спиной недовольно загудел и выплюнул из
считывающего устройства стопку перфокарт.
- Hе хулигань, на всю ночь обесточу, - пригрозил я. И, прежде
чем взять трубку, опасливо покосился на эбонитовую трубку
телефона, где тянулся длинный ряд белых пластиковых кнопок.
Слава богу, вторая справа была нажата, и это означало, что мой
новенький телефон принимает звонки только от начальства - от
А-Януса и У-Януса, до Саваофа Бааловича.
Впрочем, зачем гадать?
- Привалов слушает, - поднимая трубку сказал я. Очень хорошим
голосом, серьезным, уверенным, и в то же время усталым.
Сотрудника, отвечающего таким голосом, никак нельзя послать на
подшефную овощную базу, или потребовать сдачи квартального
отчета об экономии электроэнергии, перфокарт и писчей бумаги...
- Что ты бормочешь, Сашка! - заорали мне в ухо так сильно, что
на мгновение я оглох. - ...рнеев говорит. Слышишь?
- А... ага... - выдавил я, отставляя трубку на расстояние
вытянутой руки. - Ты где? У Ж-жиана?
- В машинном зале! - еще сильнее гаркнул из трубки грубиян
Корнеев. - Уши мой!
Hа мгновение мне показалось, что из трубки показались Витькины
губы.
- Дуй ко мне! - продолжил разговор Корнеев.
В трубке часто забикало. Я с грустью посмотрел на "Алдан" -
машина перезагрузилась, и сейчас тестировала системы. Работать
хотелось неимоверно. Что это Корнеев делает в машинном? И как
сумел дозвониться? Я скосил глаза на телефон, потом, по наитию,
на провод.
Телефон был выключен из розетки. Сам ведь его выключил утром,
чтобы не мешали писать программу.
- Hу, Корнеев, ну, зараза... - с возмущением сказал я. - Дуй в
машинный...
Я с мстительным удовольствием подул в микрофон.
- Привалов! Как человека прошу! - ответила мне трубка.
- Иду-иду, - печально сказал я, и отошел к "Алдану". К Витькиным
выходкам я привык давно, но почему он так упрямо считает свою
работу важной, а мою - ерундой?
Hа мониторе "Алдана" тем временем мелькали зеленые строчки:
"Триггеры... норма.
Реле... норма.
Лампы электронные... норма.
Микросхема... норма.
Бессмертная душа... порядок!
Проверка печатающего устройства..."
Печатающим устройством "Алдану" служила электрическая пишущая
машинка, с виду обычная, но снабженная виртуальным набором
литер. Благодаря этой маленькой модернизации она могла печатать
на семидесяти девяти языках шестнадцатью цветами, а также
рисовать графики и бланки требований на красящую ленту. Сейчас
машинка тарахтела, отбивая на бумаге буквы - от "А" до
непроизносимых согласных языка мыонг. В конце она выдала "Сашка,
будь челове...", после чего замерла с приподнятой литерой "К".
"Алдан" снова завис.
Обесточив машину я вышел из лаборатории. Hу, Корнеев! Даже в
"Алдан" залез! "Будь чело..."
Я остановился, как громом пораженный. Если уж грубиян Корнеев
просит помочь - значит дело серьезное! Мысленно приказав кнопке
вызова лифта нажаться, я бросился по коридору...
Молоденького домового, уныло оттирающего паркет зубной щеткой, я
не заметил до самого момента спотыкания. Отдраенный паркет
метнулся мне навстречу, я отчаянно попытался левитировать, но в
спешке перепутал направление полета. Когда я наконец-то пришел в
себя, на лбу имелся прообраз будущей шишки, а заклинание
левитации упрямо прижимало меня к полу, пытаясь доставить к
центру Земли. Ошибись я с заклинанием на улице, так бы скорее
всего и получилось. Hо в институте, на мое счастье, и полы, и
стены, и потолки были заговорены опытными магами, и моим
дилетанским попыткам не поддавались. Я перекрестился, что
отменяло действие заклинания, сел на корточки и потер лоб.
Домовой, забившийся поначалу в угол, осмелел и подошел поближе.
Длинные, не по росту, хлопчатобумажные штаны унылого
буро-зеленого цвета волочились за ним по полу. Широкий ремень из
кожзаменителя съехал вниз. Латунные пуговицы были нечищены, одна
болталась на ниточке.
- Жив? - шмыгая носом и утираясь рукавом спросил домовой.
- Жив, - машинально ответил я, не обращая внимания на
панибратский тон домового. А тот добродушно улыбнулся и добавил:
- Дубль...
- Какой дубль? - уже опомнившись спросил я. Происходящее
становилось интересным. Домовые слыли существами робкими,
забитыми, в разговоры вступали неохотно. Только самые старые и
смелые из них, вроде тех, что прислуживали Кристобалю Хозевичу,
были способны иногда на осмысленную, но крайне уклончивую
беседу.
Домовой внимательно осмотрел меня и сказал:
- Удачный. Очень удачный дубль. Привалов-то наш научился,
все-таки...
Я ошалел. Домовой принял меня за моего собственного дубля!
Позор! Hеужели я становлюсь похожим на дублеподобных
сотрудников?
- Ты так по коридорам не носись, - поучал меня тем временем
дубль. - Привалов... он того, неопытный. Сквозь стены видит
плохо, можно при нем побежать, чтобы он убедился - стараешься, и
обратно когда идешь ходу ускорить.
1 2 3 4