Уставился на исправно поскри
пывающий снарядец. Ремень размотался едва наполовину. По всему выходило
, что эта ночь была, по меньшей мере, вдвое короче обычной и втрое короче пр
едыдущей. Вот и горница еще не выстыла, как следует… Придерживая у горла з
ипун, Кудыка вылетел в верхние сени, приотворил махонькую ставенку сквоз
ного, не забранного слюдой оконца. Щеки и лоб ошпарило морозом. Над синева
той зубчаткой далеких Кудыкиных гор в розовой дымке возносилось в небо с
ветлое и тресветлое наше солнышко. Несколько мгновений древорез вгляды
вался напряженно, не проползет ли по алому лику темное пятно. Нет, не пропо
лзло… Сброшенный в преисподнюю пьянчужка оказался прав. Нечетное встав
ало солнышко. Счастливое…

* * *

Утречко, понятно, выдалось славное. Помолясь да позавтракав, Кудыка взял
ся за работу. Вырезал пяток берендеек, не больше, когда стукнуло кольцо на
воротах и звонким лаем залились во дворе кобели. Пришел зажиточный своло
чанин из заречного села Нижние Верхи, принес заказ Ц дюжину чурок. Обычн
о селяне к древорезам не обращались и обтяпывали идольцев сами. Работа, к
онечно, была грубая, одно слово, топорная, ну да сойдет для мужика. Не бояри
н, чай… А этот вот решил щегольнуть. На вопрос Кудыки, не проще ли самому то
пориком помахать, мужик ответил, что дал-де зарок пожертвовать десяток и
дольцев, причем настоящих, не самодельных… Не иначе, украл что-нибудь при
ясном солнышке, а теперь вот задабривает… Цены он, во всяком случае, знал:
пять берендеек Ц заказчику, шестую Ц древорезу, а щепу и стружки Ц попо
лам.
Чтобы не было сомнений, Кудыка провел его в повалушу
Повалуша (берендейск.) Ц хо
лодная клеть
, где хранились готовые идольцы. Селянин, с виду робкий, а на деле хит
рющий мужичонка, ахал и хлопал себя по коленям, брал то одну берендейку, то
другую, чуть на зуб не пробовал.
Ц Стружек-то, стружек, чай, от них… Ц бормотал он, завороженно оглаживая
глубокую красивую резьбу. Ц Всю зиму одними стружками топить можно…
Кудыка лишь усмехнулся про себя. Хоть и почитала его слобода чудаком, а др
еворез он был преискусный: добрых полчурки иной раз в стружку улетало…
Ц И ведь каждую складочку надо было вывести!.. Ц восхищенно причитал за
казчик, покручивая головой. Ц Слышь, берендей!.. Ц Он оглянулся и замер, п
риоткрыв рот, чем-то, видать, осененный. Ц А ведь ежели вместо сотни махон
ьких одну большую стяпать… Оно ведь и легче, и стружек поболе…
Ц Так когда-то и делали, Ц снисходительно объяснил Кудыка. Ц Особливо
кто побогаче. Всяк хотел, чтобы его идол выше других торчал… Да волхвы, виш
ь, запретили. Лучше, говорят, числом побольше, но чтобы каждая берендейка р
овно с локоток была. Так-то вот…
Мужичок скорчил недовольную рожу, пожевал бородой.
Ц Волхвы… Ц весь скривившись, выговорил он. Ц Ну, ясно, волхвы… Верно го
ворят: сколько волхва ни корми…
Свершив рукобитие, расстались. В один захап перенеся чурки в горницу, Куд
ыка полюбовался ими малость и, рассудив, что резать он их может и вечером,
решил сходить на торг. Денек тоже намечался славный, как и утречко.
Оделся, подпоясался, переметнул через плечо суму с десятком берендеек Ц
и отправился. Скрипел снежок, дробилось в сугробах искорками счастливое
нечетное солнышко. И берендеи попадались навстречу тоже все больше радо
стные, приветливые.
Над рыночной площадью стоял веселый гомон, прорезаемый лихими криками т
оргующих:
Ц Эх, с коричкой, с гвоздичкой, с лимонной корочкой
Коричка, гвоздичка, лимонн
ая корочка (иноземн.) Ц заморские пряности
, наливаем, что ли?..
Ц Ешь, дружки, набивай брюшки по самые ушки, будто камушки!..
Ц Чудеса, а не колеса, сами катятся Ц только повези!..
Ц С пылу! С жару! Кипят, шипят, чуть не говорят!.. Подь-дойди!..
Торговля шла бойко. Слышался повсюду дробный сухой стук высыпаемых и пер
есчитываемых берендеек. По мере того как переметные сумы слобожан освоб
ождались от резных идольцев и наполнялись покупками, вес их заметно умен
ьшался. Тут и там вспыхивали жаркие споры относительно достоинства вруч
аемой берендейки. Понятно, что идольцы, резанные Плоскыней или, скажем, те
м же Кудыкой ценились не в пример выше, нежели работа ленивого красавца Д
окуки, не говоря уже о самодельных топорных изделиях сволочан. Греков, сл
учайно попавших на слободской рынок, это каждый раз сильно забавляло. У н
их-то у самих Ц что ясная денежка, что тусклая Ц все едино, лишь бы вес и р
езьба сходны были. Чудной они все-таки народ. Дед говорит: живут во тьме, за
Теплынь-озером… а с чего же это они смуглые такие?..
Однако, на рынок Кудыка заглянул не столько поторговать, сколько потолко
вать. Да и не он один.
Ц В бадью болезного… Ц рассказывали взахлеб неподалеку, Ц и туды… в на
вьи души…
Ц Из-за него, стало быть, солнышко-то и гневалось… А ну как не уличили бы в
овремя? Это ж страсть подумать… Совсем бы не взошло!..
Ц Да запросто!..
И всюду, куда ни плюнь, сияло ликующее мурло верткого Шумка.
Ц А? Что я вам говорил? Ц перекрывал рыночную разноголосицу его пронзит
ельный, не к месту взревывающий голос. Ц Правда-то она рожном торчит!.. При
несли жертву Ц вот и солнышко смиловалось! А то придумали Ц чурками рез
ными откупаться! Сегодня ты за «деревянные» народ вином поишь, а завтра и
х волхвам понесешь? Хороша жертва!..
Речи его, как всегда, звучали оскорбительно, но слободской люд был нынче б
лагодушен и глядел на смутьяна с улыбкой: дескать, пусть себе…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14