4
Хватаясь за колючие, легко рвущиеся космы кустарника, она выбралась
на бугор и задохнулась. Небо на севере было накрест исчеркано мгновенными
сверкающими царапинами, а тоскливый лишающий сил ужас наваливался теперь с
трех сторон - такого Чага еще не чувствовала никогда.
Внизу, закинув красивую горбоносую морду, истошно затрубил Седой.
Успеют ли они выбраться отсюда? Раздумывать над этим не следовало и
вообще не следовало уже ни над чем раздумывать. Пока не закрылась брешь на
юго-востоке - бежать!.. Правда у Седого еще не поджила спина, а Рыжая
хромает... Но выхода нет, Седому придется потерпеть...
Чага повернулась, намереваясь кинуться вниз по склону к оставленным
животным, как вдруг новая плотная волна страха пришла из степи, толкнула в
грудь... Это сомкнулась брешь на юго-востоке. Металл шел отовсюду.
Оскальзываясь, оступаясь, увязая в колючих желто-зеленых зарослях,
она скатилась вниз и, поймав за повод сначала Седого, потом Рыжую,
потащила их по низинке. Сейчас здесь будет не менее опасно, чем на вершине
холма. Уходя из-под удара металл частенько использовал такие ложбины; он
пролетал по ним, стелясь над самой землей, и горе путнику, решившему
переждать там стальную метель!
Низинка все не кончалась и не кончалась, но зверей Чага бросить не
могла. Какая разница: погибнуть самой или погубить животных? Все равно
пешком от металла не уйдешь...
Склоны наконец расступились, и в этот миг сверкнуло неподалеку.
Воздух запел, задрожал. Огромные тугие тетивы лопались в высоте одна за
другой.
Обеспамятев от страха, Чага все-таки заметила шагах в двадцати
небольшой голый овражек и рванулась к нему. Укрытие ненадежное, но другого
нет. Металл не любит углублений с обрывистыми краями, и если овражек
достаточно глубок...
Воздух взвизгнул над ухом, заставив отпрянуть. Едва не обрывая повод,
Чага тащила испуганно трубящих животных к единственному укрытию, а они
приседали при каждом шаге и все норовили припасть к земле. Пинками загнала
их в овражек и спрыгнула следом сама.
"Это Мать!.. - беспомощно подумала она, упав лицом в жесткую шерсть
на хребте Седого. - Это ее проклятие..."
Рычало небо, пели осколки, а потом издалека пришел звенящий воющий
крик и стал расти, съедая все прочие звуки. Чага подняла глаза и даже не
смогла ужаснуться увиденному, настолько это было страшно.
Огромная стальная птица спускалась с небес.
Вокруг нее клубилось сверкающее облако обезумевшего металла.
Блистающая смерть кидалась на крылатое чудовище со всех сторон, но каждый
раз непостижимым образом промахивалась. Один атакующий рой остановился на
мгновение в воздухе, потом задрожал, расплылся и вдруг отвесно метнулся
вниз. Шагах в тридцати от овражка вспухло облако пыли, земля дрогнула.
Стальная поземка мела через холмы. Казалось, настал последний день
мира, металл пробуждался по всей степи.
И все это из-за нее одной?!
Чага вдруг поняла, что стоит в рост на дне овражка, - преступница,
из-за которой гибнет мир.
Но смерть медлила. Стальная птица, выпустив ужасающие когти, зависла
почти над самым укрытием (Чага ясно видела ее мощное синеватое брюхо), и в
этот миг металл все-таки уязвил чудовище, подкравшись сзади.
И птица закричала еще страшнее.
Клювастая голова ее лопнула, исторгла пламя, из которого выметнулось
вдруг нечто темное и округлое, а сама птица, продолжая кричать, рванулась
вверх и в сторону. В то же мгновение металл, бестолково метавшийся над
степью, словно прозрел и кинулся на раненую тварь - догнал, ударил под
крыло, опрокинул, заклубился плотной сверкающей тучей, прорезаемой иногда
вспышками белого пламени.
Но Чага смотрела уже во все глаза на новое диво: из ревущего,
исхлестанного сталью неба медленно опускался яркий купол, под которым
покачивался на сбегающихся воедино ремнях большой яйцеобразный предмет.
Ему оставалось до земли совсем немного, когда опаздывающий к расправе рой
вспорол ткань, рассек ремни, и темное полупрозрачное яйцо грянулось оземь
с высоты двойного человеческого роста. Подпрыгнуло и раскололось надвое,
явив металлическое нутро, из которого (Чага не верила своим глазам!)
неуклюже выбрался человек. Мужчина.
Вокруг неистовствовал металл, а человек шел, шатаясь, шел прямо к
ней, к Чаге, и на нелепой его одежде знакомым гибельным блеском
отсвечивали какие-то пряжки и амулеты. Выкрикивая непонятные заклинания
(или проклятия), он прижимал к губам плоский камень с торчащим из него
стальным стеблем, но Чагу потрясло даже не это, а то, что
младенчески-розовое лицо мужчины было озарено сумасшедшей, ликующей
радостью.
За спиной его грянул взрыв, полетели сверкающие обломки, но человек
даже не заметил этого. Все еще невредимый, он брел к ней, и Чага поняла,
что через несколько шагов он свалится в овражек, а следом за ним, почуяв
наконец прикрепленные к одежде железки, в ее ненадежное укрытие ворвется
металл - быстрый, светлый, разящий без промаха!..
Закричав от страха, Чага каким-то образом оказалась вдруг наверху,
выхватила из неожиданно слабой руки камень с металлическим стеблем и
швырнула что было сил. Брызнули осколки. Сбитый влет предмет разлетелся
вдребезги совсем рядом.
Свалив одной оплеухой еле держащегося на ногах незнакомца, упала сама
и принялась срывать, отбрасывать все эти пряжки, амулеты, пластины,
ежесекундно ожидая хрустящего удара в затылок.
1 2 3 4 5 6