в шестьдесят лет она намерена уйти на покой и единолично пользоваться своим домом.
– Тридцать восемь лет в нем торчали чужие люди, и под конец жизни я надеялась побыть в нем одна. А если я приму вашу молодую леди, то мне это не удастся, не так ли?
Хамфри вернулся домой поужинать, а потом направился в кафе.
Теперь он знал самое худшее, ужасную правду о миссис Роуэн, и должен был поддерживать с ней дружеские отношения, пока Летти не окажется в безопасности, поэтому титаническими усилиями заставил себя улыбнуться в ответ на ее приветствие и обменяться замечаниями насчет погоды. А когда Летти подошла к столику Хамфри, к его чувству любви, восхищения и ответственности прибавились смущение и неловкость при воспоминании обо всем рассказанном ему Плантом. К тому же было невыносимо думать, что после мучительного составления планов, каждый из которых начинался с мысли: «Если бы у меня были деньги…, он имел в кармане двадцать золотых соверенов, но не продвинулся ни на шаг в поисках жилья для Летти.
Потягивая кофе, наблюдая за Летти, переходящей от столика к столику, и рассматривая Кэти новым, сочувствующим взглядом, Хамфри принялся размышлять: неужели нельзя найти добрую, отзывчивую женщину, которая возьмет девушку к себе и позаботится о ней? Должно быть, в городе таких целые дюжины.
Его печальные мысли прервал мистер Бэнкрофт, и Хамфри пришло в голову, что школьный учитель может знать подходящее место. Однако вопрос поверг мистера Бэнкрофта в такое глубокое раздумье, что Хамфри пришлось платить за заказанные им кофе и бренди. Результат этих раздумий был весьма плачевным: мистер Бэнкрофт перечислил хозяек, у которых Хамфри уже побывал.
– Там я уже был, – тоскливо промолвил он.
– Глупо, не так ли? Ведь наверняка есть множество, хороших мест.
– Безусловно, – согласился мистер Бэнкрофт.
– Но вы не можете стучаться в двери частных домов с подобными вопросами. Разве что в бедных кварталах…
Хамфри тотчас же принялся перебирать в уме имена и жилища своих менее состоятельных пациентов. Большинство из них жили в нищете и грязи. Но были исключения, и, возможно, ему удалось бы найти место, которое, если немного привести его в порядок, могло бы послужить жильем для Летти.
Утешив себя такой возможностью, Хамфри пошел домой, рано лег и заснул как убитый.
В течение двух следующих дней он продолжал поиски. Многие из небольших домов были забиты до отказа, другие, выглядевшие сносно при посещении больных, оказывались совершенно неподходящими для Летти. К тому же в городе свирепствовали всевозможные болезни, и Хамфри начал испытывать страх, что Летти подхватит какую-нибудь инфекцию. А в одном из домов он столкнулся с тем, что напугало его сильнее желтой лихорадки. Хозяйка начала посмеиваться при первых же его словах, а когда он все объяснил, сказала:
– Конечно, я поселю ее у себя. А вы можете приходить, когда хотите, и оставаться сколько угодно. Я не стану сплетничать и задавать лишних вопросов.
Женщина руководствовалась благими намерениями, однако ее слова шокировали и рассердили Хамфри, заставив его задуматься, не составляли ли более респектабельные женщины аналогичного мнения о его миссии и не являлось ли это причиной многочисленных отказов. Возможно, ему следовало говорить, будто Летти его сестра или кузина. Но ведь Хамфри надеялся, что девушка останется на новом месте до середины лета, а потом он сможет жениться на ней. Впрочем, на кузине можно жениться, так что в дальнейшем лучше называть Летти своей кузиной. Ему хотелось бы начать все заново, именуя Летти кузиной в каждом доме, где он уже побывал.
Глава 15
В течение этой суматошной, утомительной и в том, что касалось Летти, бесплодной недели Хамфри доставил еще два груза контрабанды. Во время этих поездок не произошло никаких приключений, и для Хамфри оказалось самым трудным не заснуть в покачивающейся под морозным звездным небом двуколке, которую лошадь медленно тащила с места на место по маршруту, тщательно разработанному Плантом. Иногда он мог удержаться от сна, только думая о Летти, но теперь эти мысли стали монотонными, как унылая, чисто механическая работа. Хамфри мечтал переломить ситуацию; если бы подвернулась хоть какая-то возможность подыскать подходящее жилье для Летти, с каким бы облегчением и удовольствием он стал бы размышлять об этом и строить планы!
Повезло ему случайно, спустя две недели после начала поисков. Он отправился в Брэдфилдс к пациенту со сломанной ногой и на Саутгейт-стрит, где его лошадь перешла на шаг, взбираясь на холм перед конным рынком, увидел, как из маленького домика выносят ветхую мебель и грузят на тележку.
Раньше Хамфри не обращал внимания на этот дом, но теперь из-за запрудившей дорогу толпы любопытных он придержал лошадь, посмотрел на него и сразу же ощутил его очарование. Дом выглядел маленьким и бедным; с каждой стороны над ним нависали столь же убогие, но более крупные сооружения, расположенные выше. И все-таки грязный и неокрашенный, с дырами, закрытыми бумагой, на месте оконных стекол, дом обладал какой-то таинственной притягательностью. На улицу выходил только один фронтон, и в нижнее из двух видимых окон было вставлено толстое зеленоватое бутылочное стекло. Дверной проем таинственно зиял в глубине.
Прежде чем Хамфри завершил осмотр, толпа подалась назад, а человек с тележкой подкатил ее на дюйм ближе к канаве и весело крикнул: «Проезжайте, сэр, места достаточно!» Хамфри щелкнул языком, и лошадь начала подъем. Но наверху холма он натянул поводья и спросил у толстой женщины, стоящей в дверях своего дома:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63