Видишь ли, это невозможно определить каким-то одним словом - нравится или нет. Если взять чисто технически - да, нравится, но сюда примешивается еще много чего... это такие противоречивые ощущения... Понимаешь, я не хочу этого, но когда процесс уже начался... сложно прерваться... ощущения диктуют свои условия... остается только подчиняться... с готовностью...
Он меня обрывает:
- Я понять не могу - тогда зачем ты это делаешь?
- А ты думаешь, меня кто-нибудь спрашивал?
- Но... это получается... но разве тебя можно заставить?
- Объясняю. Берется Люцифер, чужаками у него забирается вся сила, ну, почти вся, Люцифер становится недвижным телом, и с ним можно творить, что угодно. Теперь понятно?
Глаза Гавриила наполняются уважением. А вот этого мне не надо. Подвигов я не совершал.
Я обрываю это уважение примерно на половине:
- И не надо записывать меня в мученики. Мне это понравилось! Все! Закончили с моей ориентацией! Чего ты хотел?
- Вообще-то хотел узнать, почему ты сегодня так себя вел при встрече с Анжелой... но мне кажется, кое-что начинаю понимать...
- У меня все в порядке с головой, Гавриил. Не сомневайся.
- Тогда не понимаю.
- Я хочу с ней поговорить, - заявляю прямо, вижу, как холодеют его глаза, и продолжаю, - только поговорить, я большего не прошу!
Он чуть улыбается:
- Ты... просишь, Люцифер?
- Я... прошу, Гавриил, - говорю почти смиренно.
Он улыбается еще более явно:
- Я вижу, отношения с чужаками пошли тебе на пользу.
- Как и то, что я провалялся двенадцать лет в болоте, обладаю только третью своей силы, сижу на цепи, конец которой держат в руках чужаки, и вынужден с ними спать!
- Лихо тебя...
Какое-то время мы молчим, а потом улыбаюсь я:
- Ты знаешь, кто мне сегодня помог?
- Знаю, - отвечает он.
- Только мне непонятно, почему...
- Он помог тому, кто защищал город. Это был ты.
- Он разве не видел, кто я?
- Видел. Но ты же был на правой стороне.
Я опять молчу. Опускаю голову и говорю так, не поднимая ее:
- Кажется, я запутался, Гавриил... я... не хочу ее убивать... она мне нравится...
- Ты должен, - монументально говорит он, - Это - твой крест. Твоя миссия. Ты должен сделать выбор. Ты сможешь.
Он тянется ко мне через столик и сжимает мое плечо.
Я слышу, как он встает, больше друг мне, чем враг.
- Если я тебе понадоблюсь или захочешь поговорить - просто позови. Я сразу же приду.
- Хорошо.
Почему-то мне кажется, что он знает больше и хочет сказать что-то вроде "Держись, малыш".
19.
Я сижу в кресле, мои руки заведены назад и скованы наивными наручниками.
Вообще-то я уже случайно порвал цепь наручников и теперь на мне всего лишь браслеты. Но руки все равно держу за креслом, якобы скованными.
Если Ио это нравится, пусть балуется.
Вы бы видели, как у нее загорелись глазенки, когда она эти железяки на меня надевала! Вроде это сбылась ее давно лелеемая мечта. Чем бы дитя ни тешилось, подумал я, лишь бы считало, что оно меня насквозь видит.
Тем более, я не против, мне даже не нужно ничего делать - только сидеть тихонько и получать удовольствие! М-м-м, впрочем, тихонько что-то не получается...
Утро... у меня так приятно начинается утро... она движется медленно, то приникая по мне, то поднимаясь надо мной, она трется грудками о мою грудь, она меня облизывает, кусает и дразнит.
Я ненавижу ее.
То, что сейчас происходит - в чистом виде секс, только секс.
Это упоительно - трахаться с врагом. Это тоже поединок... кто кому сделает слаще?
Я могу безнаказанно кусаться и не думать о следах на ее коже. И даже о боли, которую тем самым ей причиняю.
- Я знаю, почему ты бросил небеса, - шепчет она.
Глупая, думаю, неужели ты решила - ради секса?
Двигаю бедрами навстречу ей:
- Не знаешь...
Она стонет, ошеломленно опускается на меня, хватаясь за меня руками, приближает губы к самым моим губам:
- Ты мне скажешь?
- Не скажу...
Она трется полуоткрытым ртом о мои губы:
- Это большая тайна? - сжимает пальчиками мой левый сосок, заставляя меня дрожать.
- М-м-м... нет...
- Тогда почему не скажешь?
- Ты не... поймешь... - мне не хватает дыхания.
- А ты расскажи так, чтобы я поняла, - она меня легонько царапает.
- Потом, - поднимаю руки, забыв, что они были скованы, мои пальцы переплетаются с ее, а потом я выворачиваю ее руки назад, и держу там, за ее спиной, крепко держу, чтобы и она ощутила, каково это - быть в наручниках.
И вообще беру весь процесс под свой контроль.
Из спальни выходит Фэриен.
Дело в том, что когда я вернулся ночью, не стал их тревожить и лег спать на диванчик в гостиной. Где меня и нашла утром Ио.
Я поднимаю отсутствующий взгляд к потолку, облизываю пересохшие губы и отталкиваю ее от себя:
- Хватит трахаться! Надоело!
Смотрю в их глаза, такие похожие глаза, с одинаковым выражением смотрящие на меня, и вдруг я понимаю...
И спрашиваю:
- На самом деле вы оба - это одно существо?
Они продолжают смотреть на меня, явно обдумывая, что со мной теперь делать - то ли похвалить и потрепать по загривку за догадливость, то ли избавиться от меня греха подальше. А вдруг еще до чего-нибудь додумаюсь?
Мне страшно... разве я знаю, как обращаться с пришельцами?
С пришельцем.
Они одинаково иронично улыбаются:
- А ты умнее, чем я думала.
Нет, не так... Фэриен сказал: "Думал", а Ио: "Думала". Видимо, они уже успели решить что-то в отношении меня. Что?
Я исподволь напрягаюсь. Это выходит само собой, я даже не думаю ни о чем, просто собираюсь успеть сделать хоть что-то...
- Расслабься, - одновременно говорят мне они, - ты нам еще нужен.
Мне остается только проклинать свой длинный язык. Ну, что мне мешало промолчать, даже если я и пришел к каким-то выводам? Кто меня тянул за мой чертов язык?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71