Затем откинулась на кровать, и стала ждать смерти, беспрерывно роняя слезы. Ласковый солнечный свет лился из окна, согревая ее лицо и осушая слезинки. Понемногу ей стало легче, а к полудню она уснула, не снимая одежды, твердо решив уехать отсюда навсегда, если, конечно, не умрет.
Когда она проснулась, уже был поздний вечер. Ее разбудил стук в окно. Она поднялась с кровати, включила ночник и слабым голосом спросила:
- Кто это?
- Я, - послышался голос, который наполнил ее душу ужасом и гневом.
- Пошел вон, - твердо ответила она. - Я не хочу с тобой разговаривать.
- Я тоже, - донеслось до нее. - Я по другому делу. Открой, это быстро.
На нее нашло какое-то затмение. Она чувствовала, что не должна была этого делать, но какая-то сила вынесла ее в прихожую. Она откинула крючок на входной двери, ежась от вечерней прохлады, и прислушиваясь к звукам в доме. Родители уже легли.
Дверь распахнулась. На пороге стоял он. Она не могла видеть выражение его лица, но ей почему-то показалось, что он улыбается.
-Заходи, - тоскливо сказала она.
Он прикрыл за собой дверь.
- Зачем ты пришел? - дрожащим голосом спросила она.
- Пошли к тебе, - сказал он.
Она пропустила его вперед.
При свете ночника она увидела его лицо, и сердце ее забилось. Он был действительно улыбался.
- Знаешь, подруга, - сказал он, - я тут немного подумал.
- Я не хочу с тобой разговаривать, - твердо проговорила она. - Ты настоящий скот. После всего, что у нас было...
- Фу-ты, ну-ты, - отозвался он, усмехаясь. - У меня был дурной настроение. Ты что, обиделась?
Она задохнулась от гнева.
- Убирайся.
- Я же сказал, у меня разговор, - он повысил голос. - Слушай, ты с кем-нибудь была, пока меня не было?
- Что?? - почти закричала она.
- Значит, нет, - он кивнул головой, - хорошо, раз так. Перепихнемся?
Она потеряла дар речи.
Он поднялся, подошел к ней, и грубо взял ее за груди. Она попыталась вырваться, но он ее удержал.
- Только не вздумай кричать. Поняла? Я этого не люблю.
Она молчала, скованная ужасом.
- Тебя не убудет все равно. Какая разница, а?
Он поднял ей юбку, захватил пальцами резинку колготок, и резко дернул вниз. Она не сопротивлялась. Все ее тело словно онемело. Каждое его прикосновение приносило ей странное облегчение, словно избавляя ее от долгого, бесконечного наваждения.
Взявшись за резинку обеими реками, Дойч стянул их до лодыжек, и принялся поглаживать голые ноги.
- Хороша девочка, - пробормотал он. - Неужели никому не дала?
Она молча, словно со стороны, наблюдала за его действиями. Он расстегнул и снял с нее юбку, отлично разобравшись в крючках на боку, трусы, и оставил ее стоять так, со спущенными колготками, без юбки, с оголенным треугольником волос на лобке. Отошел в сторону, очевидно, любуясь.
- А теперь - сама, - проговорил он.
Словно во сне, она сняла до конца колготки, и стянула через голову майку.
- Какие сиси, - медленно проговорил Дойч. - Иди сюда, подруга.
Совершенно голая, дрожа от страха и прохлады, она сделала два шага к нему. Одно быстрое движение его рук, и из его ширинки вынырнул длинный чуть изогнутый пенис, со вспухшей, лоснящейся головкой. Этот зверь ее напугал.
- Я не буду.
- В рот возьми, корова, - сквозь зубы сказал Дойч.
И вдруг, как молния, схватил ее за волосы и притянул вниз. Она не успела и пикнуть, как оказалась на коленях и ее рот заполнило чужеродное тело скользкое, соленое, пульсирующее. Она в страхе попыталась отстраниться, выплюнуть эту гадость, но острая боль в корнях волос оставила ее на прежней позиции.
- Соси, - приказал ее любимый. - Давай, чмок-чмок.
И она принялась сосать толстую пованивающую сливу. Он не предпринимал попыток всунуть член глубоко, поэтому она довольно быстро свыклась с новыми ощущениями, и с новым вкусом во рту. Когда ему надоело, он поднял ее с колен и больно сжал ягодицы.
- Мягонькие, жирненькие, - прокомментировал он, чуть приподнял ее над полом, и опустил себе на колени. Она со страхом чувствовала, что толстая вонючая слива ползет по внутренней стороне бедра, тычется в промежность, выискивая место, куда бы воткнуться. Он крепко ухватил ее за плечи, и резко надавил вниз - нечеловеческая боль пронзила ее насквозь, так что она на мгновение потеряла сознание. Потом началось движение - ее перемещали вверх и вниз; боль притупилась, и она начала приходить в себя. Перед ее глазами было его лицо. Приоткрытый рот, из которого исходил неприятный запах. Она дрожала в его руках, пока он мерно насаживал ее на свой член. Толстый ствол проникал очень глубоко, и иногда утыкался в какой-то ее внутренний орган, и от этих толчков ее охватывала сладкая судорога, смешаная с ноющей болью.
Дойч тяжело дышал, и она начала ощущать непонятный восторг, вдыхая запах его рта. Голая грудь терлась о его рубашку, задевая сосками о пуговицы, и это тоже было приятно. Его толчки начали учащаться, она сдавленно захрипела от нового ощущения. Сладкая волна прокатилась по позвоночнику, и с силой ударила ей в промежность, обжигая ее внутренности нервной сладостной болью, почти одновременно она почувствовала, как бешено запульсировал его член.
- А-а-а... вот так... - незнакомым голосом сказал Дойч, и с невероятной силой, очень больно сжал ей груди, так что она не удержалась, и вскрикнула.
- Молчи, - шепнул он ей.
Он остался внутри его, и она чувствовала мокроту внутри себя, и как уменьшается в размерах его член. Ее охватила истома, и она опустила голову на его плечо. Ей вдруг захотелось, несмотря на всю эту мерзость, назвать его любимым и тихо поплакать у него на груди.
- Капелька, - услышала она.
Его губы были у ее уха. Его язык ласкал мочку ее уха, и это было так невероятно и странно, что она от неожиданности дернулась.
1 2 3