Канализация
засорилась, все исчезло в кучах мусора, а то, что осталось, уничтожили
пожары, и лишь хлопья копоти и полусгоревшие страницы поэм летали среди
мертвых развалин. Оторвался Трурль от этого жуткого зрелища, спрятал
препарат в самом темном углу шкафа, и долго в растерянности тряс головой,
потому что не знал, что же делать дальше. Вывели его из этой задумчивости
крики прохожих: "потадатадатадатадатадатадатадатадатаар!" Теперь горела
его собственная библиотека, потому что несколько цивилизаций, затерявшихся
по недосмотру между книгами, были атакованы обыкновенной плесенью.
Цивилизации же эти, приняв плесень за космическое вторжение, то есть за
нападение агрессивных существ, с оружием в руках принялись бороться с
агрессором и вызвали пожар. Погибло в пламени почти три тысячи Трурлевых
книг и вдвое больше цивилизаций. Были среди них и такие, что, по его
расчетам, могли еще на дорогу всеобщего счастья выйти.
Когда потушили пожар, уселся Трурль на свой жесткий стул в
мастерской, залитой водой и до потолка закопченной, и, чтобы в себя
прийти, начал пересматривать цивилизации, которые пожар в запертом
инкубаторе застал, и которые поэтому уцелели. Одна из них такого прогресса
в науке достигла, что изобрела телескопы и изучала через них Трурля, и
видел он направленные на себя блестящие линзочки, на капельки росы
похожие. Улыбнулся он ласково, видя такую жажду познания, но тут же
подскочил, с криком за глаз схватился и побежал в аптеку, потому что
ослеп, пораженный лазерным лучом, посланным астрофизиками той цивилизации.
С тех пор не садился он за микроскоп без черных очков.
Опустошение, которое пожар в рядах культур сотворил, нужно было
восполнить, и взялся Трурль снова творить ангстремцев. Как-то дрогнул у
него в руке микроманипулятор, и вместо того, чтобы, как обычно, заложить
добро, запрограммировал он зло. Решил он не выкидывать испортившийся
препарат, а положил его в инкубатор, так как любопытно ему было, какую же
уродливую форму приобретет цивилизация, состоящая из существ, с самого
начала порочных. Каково же было его изумление, когда вскоре на предметном
стекле возникла культура совершенно заурядная, не хуже и не лучше
остальных! Схватился Трурль за голову.
- Вот это да! - воскликнул он. - Значит, с праведниками, добряками,
правдолюбами и альтруистами получается то же самое, что и с негодяями,
подлецами и мерзавцами. Ха! Ничего не понимаю, но чувствую что истина
близка. Значит, и добро и зло разумных существ одинаковые плоды приносит -
как же это понять? Откуда же такое фатальное усреднение?
Воскликнул он так, поразмыслил, но ничего в его голове не
прояснилось. Спрятал он тогда все цивилизации в шкаф и пошел спать, а на
следующее утро сказал себе так:
- Видимо, бросил я вызов самой сложной из всех проблем в
к_о_с_м_о_с_е, если л_и_ч_н_о_ я _с_а_м поделать с ней ничего не могу!
Быть может, разум не совместим со счастьем? Наводит на эту мысль казус с
Собысчасом, который до тех пор бытием наслаждался, пока я ему разума не
добавил. Но я такую возможность допустить не могу, на нее не соглашусь и
за _з_а_к_о_н _п_р_и_р_о_д_ы_ не признаю, ибо было бы это хитрой и
жестокой, воистину дьявольской ловушкой, запрятанной в бытие, спящей в
материи и того только ждущей, чтобы пробудилось сознание - источник не
наслаждения жизнью, а мук. И только страдания несет космосу мысль, которая
жаждет это невыносимое положение исправить! Я должен изменить то, что
есть! И одновременно я этого сделать не могу! Значит - конец? Ну нет!
Зачем напрягать разум? Чего я не одолею, то мудрые машины за меня одолеют.
Построю-ка я компьютер для разрешения экзистенциальной дилеммы!
Как сказал - так и сделал. Через двенадцать дней стояла посреди
мастерской огромная гудящая машина в форме правильного кристалла, которая
ничего другого не умела, кроме мастерского решения загадок. Включил он ее,
и, не дожидаясь, пока разогреется током ее кристаллическое нутро, пошел на
прогулку. Когда же вернулся, то застал машину погруженной в чрезвычайно
замысловатое дело. Монтировала она из того, что было под рукой, другую
машину, значительно больше, чем она сама. Та, в свою очередь, в течении
ночи и следующего дня стену выворотила и крышу снесла, монтируя громадину
очередной машины. Разбил Трурль во дворе палатку и терпеливо ждал конца
этих тяжких мыслительных работ, но конца не было видно. Через луг и
поваленный лес потянулись новые корпуса, а скоро с глухим шумом
погрузилось какое-то по счету поколение первичного К_о_н_с_т_р_у_к_т_о_р_а
в воду реки, а Трурль, захотев обойти возникшую конструкцию, полчаса на
это потратил. Когда же пригляделся повнимательнее к машинным
коммуникациям, то вздрогнул. Произошло то, о чем знал он только
теоретически. Как гласит гипотеза великого К_е_р_е_б_р_о_н_а
Э_м_т_а_д_р_а_т_ы, Универсального Кунстмейстера Обеих Кибернетик, цифровая
машина, получившая непосильное для нее задание, вместо того, чтобы
заниматься разрешением проблемы самой, строит, если перейден определенный
порог, называемый _б_а_р_ь_е_р_о_м _м_у_д_р_о_с_т_и, следующую машину, а
та, достаточно хитрая, чтобы понять, что к чему, переложенное на нее
бремя, в свою очередь, передает следующей, ею смонтированной, и процесс
такого спихивания задачи продолжается бесконечно.
Тем временем стальные конструкции сорок девятого машинного поколения
уже горизонта достигли, а шум от одного только мышления, которое
расходовалось на передачу задания дальше и дальше, мог водопад заглушить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19