Потом, с опытом, придет и профессиональная оценка и уверенность в себе, но тогда у нас в запасе было только огромное желание, чтобы справедливость восторжествовала, и кое-какие знания. Их явно недоставало для подобного случая. Так уж получилось.
На следующее утро занятия у нашего курса начинались с лекций в главном корпусе, и попасть в хирургический корпус я могла лишь во второй половине дня. Наталье везло больше – она работала в хирургии и уже с утра могла навестить нашу подопечную или то, что…
С такими мыслями я подъезжала утром к академии. Главный корпус очень красив хотя бы потому, что он старинной постройки. Огромное серое здание с колоннами на входе было расположено чуть в глубине всего академического комплекса, остальные здания – поздней постройки – выгодно оттеняли главенство и монументальную значимость основного корпуса. Окруженное газонами и невысоким бордюрным кустарником, оно отлично просматривалось со всех сторон и производило весьма величественное впечатление. Почему-то мне всегда вспоминалось ощущение первого раза. Помню, как мы с подружкой приехали сдавать документы на поступление в академию. И, оказавшись перед главным входом, под его колоннадой, мы долго не решались войти: одолевала робость, свойственная любому абитуриенту. Но здесь ощущение было сильнее, и к нему примешивалось благоговение от, казалось, уходящих в небо колонн.
На ступенях под колоннами я еще издалека увидела знакомую тоненькую фигурку – Наталья стояла в белом коротеньком по моде халате, и утренний ветерок ерошил ее темно-рыжие волосы. Я не сомневалась, что она поджидала меня. Только вот по какому поводу? Я ускорила шаги и помахала рукой, а она, едва заметив мои жесты, не обращая внимания на разделявшую нас толпу, заорала: «Она стоит! И выпила молока!» На лице ее сияла такая блаженная улыбка, какую я и потом не часто встречала. Моя физиономия, без всякого сомнения, была зеркальным отражением Натальиной: получилось! Все-таки получилось! Надо ли говорить, что первый час лекций я, не раздумывая о последствиях, прогуляла. И со счастливой совестью!
Мы вприпрыжку побежали к хирургическому корпусу. Занятия начались, асфальтированные дорожки между корпусами опустели, а мы, повизгивая от нетерпения, не чуя под собой ног и обгоняя друг друга, влетели в хирургический корпус, вихрем пронеслись через него и, наконец, замерли перед небольшим вольером, где мы вчера оставили нашу подопечную…
Покачиваясь, широко расставив дрожащие от напряжения лапы, она стояла, повиливая нам хвостом. Мы замерли на пороге, не в силах оторвать взгляда от этого чуда! Не могу сказать, сколько это продолжалось, первой заговорила Наталья.
– Чего застыла, как столб? Надо швы посмотреть, – и она наклонилась над собакой. Вдвоем мы осторожно положили собаку на бок. Она не сопротивлялась, но с любопытством повела носом на свой живот. Края раны нигде не разошлись, кровотечения не было. Но на свежий взгляд, длина шва впечатляла. Потом в моей практике попадались и более впечатляющие варианты, но всегда на память приходила именно эта картина, потому что она была первой, а нам тогда до получения диплома врача было еще ой как далеко.
Обработка операционных ран, если не возникает дополнительных осложнений, не представляет больших трудностей: на стоящей собаке мы промыли шов марганцовкой, просушили его тампонами и аккуратно промазали раствором йода. Введя нашей пациентке еще необходимую дозу пенициллина внутримышечно и пару кубиков кофеина подкожно, мы опять надели на нее попону, чтобы сохранить операционную рану в чистоте и покое. И задумались – пенициллин надо вводить каждые четыре часа, и уже одно это создавало целую проблему. Кормление и поение, кстати, тоже. Короче, надо было срочно искать хозяина для нашей красавицы. И с этой мыслью, уложив собаку на подстилку, мы разбежались: Наталья – на работу, а я – на занятия. Через четыре часа мы опять встретились у нашей подопечной. Новости были ну просто прекрасные: молоко было все выпито, а приличная лужица характерного соломенно-желтого цвета на полу убедительно свидетельствовала о том, что система выделения восстановилась.
– Знаешь, меня не отпускала мысль: а вдруг мы что-то не так зашили? – облегченно вздохнула Наташа, увидев лужу на полу. Меня эта мысль тоже не отпускала. Не имея опыта, мы ненароком могли повредить и кишечник, и мочевой пузырь.
– Мы много чего могли, – быстро согласилась я.
– Чуть не забыла, – перевела разговор на другую тему Наташа, – я нашла ей нового хозяина. В моем же доме. Отличный старикан… Охотник. Вечером мы ее отсюда и заберем.
Про себя я подумала, что у нашей крестницы все-таки появился ангел-хранитель…
Вечером все образовалось как нельзя лучше. У собаки появился и новый дом, и заботливый хозяин. Выздоравливала она удивительно быстро и без осложнений. Как положено, через две недели сняли швы, и очень скоро не осталось и следов от страшного острого опыта. Разве что в памяти, может быть!
Лада – так назвал собаку ее новый хозяин – прожила после своего второго рождения еще пятнадцать лет. Больше никогда и ничем не болела. Была любимицей не только своего хозяина, но и всего двора, особенно детей. Ее историю знали все… Лада и мне частенько попадалась на глаза. А однажды Наталья продемонстрировала один из ее удивительных фокусов. Мы сидели на подоконнике и пытались что-то вразумительное усвоить из учебников: зачеты не любят шуток, но настроения не было никакого. Была весна, светило солнце! Ну какие, скажите на милость, могут быть занятия? На ура принимался любой предлог, от них, от занятий, отвлекающий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87