– Скорее! Его нужно к анделисам! Они помогают, они воскрешают даже мертвых…
– Нет, – донеслось сзади еле слышно, но твердо. – Здесь. Если… если анделисы… оживят… в другой раз мне… может… и не посчастливится…
Таира оцепенела – только сейчас до нее начал доходить смысл его слов. Так, значит, вот этого он и хотел здесь и сейчас? Кадьян осторожно освободился от ее пальцев, почтительно поклонился, косясь на голубую звезду, и, прихрамывая, направился к своему князю. Поднял его легко, так же неторопливо перенес на кровать. Замер, словно ожидая чего-то, хотя чего тут еще было ждать? Потом с каким-то нечеловеческим бесстрастием произнес:
– Ты умираешь, Полуденный Князь.
Эти слова словно разбудили Оцмара:
– Да. Город этот… сжечь. Он… не нужен. То, что ты принес сюда… по моему приказу, – в Берестяной… колодец… это и будет жерт… – он закашлялся, захлебываясь кровью, – жертвенным даром… солнцу.
Кадьян поклонился и отступил на шаг. Господи, да неужели они все так и дадут ему умереть? Таира на цыпочках приблизилась к высокому ложу, положила руки на закапанное кровью покрывало. Еще более истончившееся за эти несколько минут лицо обернулось к ней:
– Я сейчас сделал тебе… последний подарок, делла-уэлла… я спас тебя от самого… самого страшного горя… в твоей… жизни…
Она ткнулась лицом в покрывало, чтобы вытереть слезы:
– Зачем ты все это подстроил? Зачем, Оцмар? Ведь я могла бы полюбить тебя… – И в этот миг она верила тому, что говорила.
– Но тогда ты не смогла бы убить меня, делла-уэлла… – произнес он с неожиданной силой, и лицо его начало угасать, – Будь благословенна… неприкасаемая…
И тогда она поняла, что еще должна сделать.
– Дай нож, Кадьян! – приказала она, царственным жестом протягивая раскрытую ладонь в его сторону и не сомневаясь в исполнении своей воли.
Холодная рукоятка коснулась ее. Нож был заточен на славу – густые пряди ее солнечных волос сыпались на постель, едва лезвие касалось их; она собирала их горстями и осторожно укладывала на подушке вокруг головы Оцмара, осеняя ее золотым нимбом, на костенеющие сжатые руки, на невидимое пятно крови, напитавшей одежду. Кадьян стоял поодаль, ждал – не осуждающе, не насмешливо, не покорно.
Просто терпеливо и безразлично.
– Все, – устало проговорила Таира. – Идем отсюда. Сейчас развяжем…
И осеклась. На том месте, где только что возвышалось парчовое кресло, ничего не было.

XV. Кто?

– Как ты посмел? – крикнула Таира, ничуть не сомневаясь, чьих это рук дело.
– Я выполнил приказ моего князя, властительница Будур.
– Я тебе не Будур! Сейчас же верни ее обратно!
– Она на пути в Берестяной колодец, и повернуть обратно на этой дороге нельзя.
– Это еще почему?
– Узко, – коротко ответил он.
Как ни странно, по этому простому объяснению она поверила.
– Что же делать? – спросила она растерянно, мгновенно превращаясь в маленькую девочку.
По комнате, еле слышный за капельной немолчной мелодией, прошел неуловимый шелест.
– Выполнять волю покойного князя.
Кадьян, почти не нагибаясь, подцепил длинной, как у гиббона, рукой пару светильников и ловко швырнул их прямо на постель. Таира укусила себя за палец, чтобы не закричать, – разлившееся по покрывалу масло вспыхнуло бездымным огнем, подбираясь к еще не остывшему телу. Кадьян двинулся в обход всей комнаты, опрокидывая светильники ногами или швыряя их в занавеси и гобелены.
В треске разгорающегося – пожара снова послышался шелестящий шепот.
– Что это? – вскрикнула девушка.
– Это голос покойного князя. Он велит беречь тебя… И ей почудилось, что нежный голос одним дыханием, почти беззвучно заканчивает: «…тебя, делла-уэлла…»
– Возьми свое платье, владычица нашей дороги, – голосом, до тошноты равнодушным, сметающим любое волшебство, посоветовал Кадьян. Это безразличие было до того заразительно, что она чуть было не возразила, что на пожаре один черт – что в платье, что голой; по с горящей постели послышался легкий треск – это занялись тихим пламенем ее собственные золотые волосы, и бессознательный, животный ужас перед огненной стихией погнал ее к окопному проему.
Но на пути как раз было тронное – а может быть, лобное – место, огражденное изразцовой конусообразной стеночкой, через которую было перекинуто шитое жемчугами и самоцветами платье. Она машинально взяла его и в тот же миг пол под ней зашевелился, точно шкура потревоженного животного, и она почувствовала, что скользит куда-то вниз по узкой, светящейся желтоватым светом трубе.
Она не успела даже закричать, как под ногами спружинила надувная подушка. Сквозь желатиновую поверхность упругих стенок стало видно, что она попала в комнату, где полным-полно народа. Прелестно! И не повернуться, чтобы быстренько натянуть на себя эту изукрашенную хламиду. Все Кадьяновы штучки: лифт этот дурацкий, когда во дворце полно лестниц, теперь выставление ее напоказ всему народу чуть ли не в чем мать родила – ну, попятно, подрыв авторитета правительницы. Самому захотелось на трон, или что тут у них при караванном образе жизни. Попадись он…
И точно в ответ на ее гневные мысли соседняя тускло-серая колонна покрылась вертикальными трещинами и вдруг раскрылась, как бутон лилии или точнее – банан. Кадьян ловко спрыгнул на пол с амортизирующего устройства увертлив, шайтан бесхвостый, как обезьяна, – и по его энергичным жестам было видно, что он рассыпает вокруг себя десятки приказов. Стражники, прислужницы – все стремительно расхватывали какие-то короткие палки и выбегали вон, не обратив на Таиру ни малейшею внимания. Или янтарная колонна, внутри которой она находилась, тоже была непрозрачна снаружи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102