Никогда. Не теряй на это времени. Нашего времени.
Я понял, что и она говорит не то, что думает, а говорит от мучительного счастья сказать, наконец, хоть что-нибудь, и я засмеялся в ответ ее торопливой нежности, потому что она снова стала не воспоминанием, не человеком, не женщиной – никем, а только тем единственным на Земле существом, которое называется – Моя Сана.
Я даже не спросил ее, где она поселилась и скоро ли вернется ко мне, я просто лежал, закинув руки за голову, и был полон собственным дыханием, этой чертовски прекрасной штукой, совершенной в своей соразмерности вдохов и выдохов, бесконечно мудрой в своем назначении – наполнять человека тем, что ему необходимо, наполнять всего, целиком, и делать его легким и всесильным.
Я не ждал ни шагов, ни шорохов. Я знал, что все, что со мной теперь будет, – будет хорошо. И я спокойно ждал этого хорошего будущего. Тогда бесшумно раздвинулась дверь, и бронзово-коричневый «бой» вкатил столик с ужином. Я посмотрел на него с любопытством – это был первый робот, который появился у меня за время моей болезни.
Стол был сервирован на двоих – значит, Сана меня уже больше не оставит. Шесть смуглых, почти человеческих рук быстро разливали кофе, раскладывали по тарелочкам лакомства, от которых пряно пахло суиком и школьными завтраками. Мне вдруг бросилось в глаза, что мой «бой», несмотря на свою пластическую моделировку и многоконечность, значительно тяжелее обычных сервис-аппаратов и даже снабжен проектором планетарного типа.
– Кофе натуральный? – спросил я его, чтобы узнать, снабжен ли он диктодатчиком.
– Да, но могу заменить, если вы желаете.
Голос был противный – мужской, но очень высокий, с металлическими нотками.
– Не желаю. Можно ли убрать с потолка снег?
– Пожалуйста. Выполнить сейчас же?
– Через пятнадцать минут. Какое сегодня число?
– Тридцать первое декабря.
Да, я основательно провалялся.
– Что со мной было?
– Региональное расстройство сиффузорно-запоминающей канальной системы.
А откуда он это знает? Слышал? Нет, так сказать никто не мог – разве что роботехник о причине выхода из строя аппарата высокого класса. Значит, этот «бой» имеет собственное мнение о моей персоне. Забавно. А вдруг это…
– Чему равна масса типовых буев-резервуаров на трассах Солнечной?
– От пятисот до семисот мегатонн.
– Сколько шейных позвонков у человека?
– Семь.
– Где расположены нейтринные экстрактеры в аппарате ЗИЭТР?
– Аппарат ЗИЭТР не имеет нейтринных экстракторов.
– Сколько мне было лет, когда я в последний раз покидал Землю?
– Тридцать два.
Все было ясно. Я ткнул его кулаком в золотистое брюхо.
– Можешь кончить этот маскарад и облачиться в свой серенький капот. Кстати, твой прежний голос мне тоже больше нравился, а то сейчас ты мне напоминаешь… М-м-да. Боюсь, что в этой области ты не силен.
– Я вас понял. В данное время заканчиваю курс сравнительной анатомии.
– Зачем?
– Должен усвоить все курсы высшей медицинской школы. Буду, в свою очередь, программировать других роботов на аккумулято-диагностику.
– Ну, работа у них будет не пыльная. Кстати, кто тебя программирует?
– Самопрограммируюсь по книгам и лентам записи.
– Но кто-то задает тебе круг определенной литературы?
– Да, Патери Пат, Сана Логе.
– При подобном перечислении женщин следует называть первыми.
– Благодарю, запомнил. Сана Логе, Патери Пат.
– Вот так-то. Перекрашивайся, все останется по-старому.
– Прошло тринадцать минут,
– Ну, ладно, проваливай.
Он выскользнул из комнаты, и вскоре я заметил, что снег постепенно исчезает – сначала с краев крыши, потом все ближе к центру здания, и вот потолок стал совсем прозрачным. Бездумные сумерки обступили меня. Темно-лиловыми стали цветы селиора в гагатовых вазах, пар над тонкими чашками казался дымком.
Пришла темнота.
– Свет, – сказал я.
Потолок замерцал, несколько искр пробежало к окну, и комната стала наполняться ровным холодным светом. Излучала вся плоскость потолка, и мне вспомнилось, что именно так освещают операционные.
– Меньше света.
Потолок стал меркнуть.
– Довольно.
В комнате царил гнусный полумрак.
– Педель! – крикнул я.
Он явился тем же блестящим франтом – вероятно, ввиду того, что его система была усложнена, он счел нецелесообразным возиться со сменой капота. Он игнорировал мой каприз, и правильно сделал.
– Пригласи сюда Сану Логе…
На мгновенье мне вдруг стало нестерпимо жутко.
– Если она здесь, – добавил я.
– Она разговаривает с доктором Элиа в его лаборатории.
– Это далеко отсюда?
– Семь километров сто тридцать метров.
– Пусть она придет.
– Пожалуйста. Выполнить сейчас же?
Давнишнее раздражение шевельнулось во мне. Мне захотелось к чему-нибудь придраться.
– Кстати, это ты умудрился расставить эти симметричные веники вдоль окна?
– Нет. Цветы расставляла она сама.
– Не имей привычки говорить о Сане «она». Она тебе не «она».
– Не понял.
– Говори: «Ее величество Сана Логе».
– Что значит эта приставка?
– Это титул древних королев, не больше и не меньше.
– Понял. Запомню.
– Очень рад. Можешь выполнять.
Сана почувствовала, что я жду ее. Она появилась, не дожидаясь вызова, и столкнулась в дверях с Педелем. Я наклонил голову и с интересом стал ждать, что будет.
Педель посторонился, пропуская ее, потом обернулся ко мне и с педантичной четкостью доложил:
– Полагаю, что вызов не нужен. Ее величество Сана Логе уже здесь.
Сана должна была засмеяться, постучать пальцами по бронзовой башке моего Педеля и выгнать его; но лицо ее болезненно исказилось, она глянула на меня, как матери смотрят на детей, если они делают что-то не то, совсем не то, что нужно, и бесконечно досадно, что вот свой, самый дорогой, – и непутевый, не такой, ах, какой не такой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56