Отвечайте.
Алеха? Откуда он? Там же Васин.
- Алеха, доворот передай...
- Лейтенант, я с линии,- голос не похож на голос Алехи-проныры, не похож, но все равно его голос: - Кабель сростил, иду к вам, передавайте.
- Кама, Кама,- это уже голос с огневой позиции.- Говорит капитан Сальников.
- Товарищ семнадцатый!
- К чертям кодировку, дуй открытым. Что у вас, какие возможности для стрельбы?
- Отличные, товарищ капитан!
- Карта есть?
- Есть!
- Координаты седьмой батареи?
- Если не переместилась, есть!
- Даю координаты всех трех. Записывай. Мы тут слепые. Будешь огонь вести дивизионом, снарядов не жалей. Сможешь дивизионом, Пятницкий?
- Вспомню... Попробую... (А-а, гадство, лепечешь!) Смогу, товарищ капитан! Записываю! Икс... Игрек... Есть. Так, девятая. Восьмая... Женька, держи трубку!
Сунул Савушкину трубку. Спокойней, спокойней, лейтенант Пятницкий. Где же координатная линейка, черт?. Вот она, за книжкой... Очень хорошо стоят огневые. Гаубичная чуток на отшибе... Ничего, не дрейфь, ты помнишь все, пристреляешь... "Снарядов не жалей..." Пальну залпом, скорее увижу свои разрывы, а там...
Глава четырнадцатая
Перебегают, падают, снова торопливо перебирают ногами и приближаются двое - сюда, к его окопу. Один могучий, сапожищами топает - земля колышется. Не видит их Роман, не чует - у самого внутри все колышется, ум за разум заходит...
Вызревший в боях командир роты Игнат Пахомов сваливается на Пятницкого. Сваливается бережливо - насмерть бы придавил, мастодонт. Радостно обхватил Пятницкого:
- Ро-омка!
- Тихо, Игнат, целоваться потом будем,- отстранил его Пятницкий.
- Я не целоваться, по правде, морду бить прибежал. Почему пушки замолчали? Мурашов всех чертей поминает. В самый раз самим атаковать, вышибить их из лесочка!
- Погоди, заговорят. Двенадцать стволов заговорят.
- Что, Сальников твой? - обрадовался Пахомов.
- Он распорядился, он. Только огнем дивизиона я управлять буду.
Пахомов даже крякнул от восхищения. Спросил:
- Сколько?
- Молчать сколько? - оторвался от подсчетов Роман
- Балда. Сколько до открытия огня? Мурашову доложить, людей готовить.
- Оставь здесь человека или сам.. Минут пятнадцать на подготовку данных и на пристрелку Потом на саму работу. Минут десять надо? Как смотришь?
- Ревякин! Жми обратно, нитку мою сюда!
Завершив подготовку данных для гаубичной, Роман окликнул телефониста:
- Савушкин, Припять давай!
- Есть Припять! - бодро ответил Савушкин, радуясь, что успел развинтить микрофон, посушить капсулу под мышкой. Уж шибко орали, отсырела, поди.
- Девятой батарее! Прицел... Угломер... Веер параллельный! Один снаряд на орудие, залпом... Огонь!
Роман не притронулся к биноклю, высунулся так, чтобы шапку или что другое не продырявило, впился острыми глазами в рощу.
Загудело в небесном пространстве незримое, потом отстало ухнуло за рекой. Правее и дальше рощи прянуло в зенит четыре темных конуса, высверкнули исподу, стали распадаться. Секунду спустя обрушенно донесся грохот.
- Ого! - восхитился Игнат Пахомов.
- Не ого, а гаубичные,- поправил его Пятницкий.- Левее ноль двадцать, прицел...
Счетверенный взрыв переместился, рванул по опушке в дранье изорванной рощи.
- Ладно? - спросил Пятницкий у Игната.- Или по леску закатать?
- Черт их знает, где их гуще.
- Сделаем так: гаубичную по самой роще пристреляю, а пушечные седьмую и восьмую на опушку выведу.
Игнату Пахомову притащили связь. Он обстоятельно доложил командиру батальона о возможностях артиллеристов. Мурашов порадовался, поторопил для порядка и тут же закричал, даже Роману стало слышно: "Смотрите правый срез рощи! "Фердинанды"! Один, два... Два "фердинанда". Дождались молодчики, мать вашу..."
- Ответь, Игнат, упредим. Еще три минуты...
Немецкое самоходное орудие поработало одной гусеницей, довернулось и мгновенно выстрелило. Звонкий и хлесткий выстрел стеганул Романа по ушам. Снаряд рванул на левом фланге батальона и, видно, не безрезультатно. Прямой выстрел есть прямой выстрел, и за прицелом, надо полагать, сидит обученный фриц, не тюха-матюха Не дать еще...
Пятницкий перекинул огонь седьмой и восьмой батарей к срезу рощи. "Фердинанды" задергались, попятились. И только теперь Роман отчетливо увидел зафиксированные зрением предыдущие залповые разрывы. По три в залпе. Почему по три? Закричал Савушкину так, будто он виноват:
- Женька! Почему седьмая и восьмая ведут огонь тремя пушками?
Женя быстро переговорил с телефонистом на огневой, доложил упавшим голосом:
- Две пушки... Ребят...
Значит, не двенадцатью, десятью стволами работать будет. Жестко скомандовал:
- Дивизионом! (О, как затеснило в груди - дивизионом!) Десять снарядов на орудие! Беглым! Огонь!
Савушкин, сглатывая застрявший в горле комок, дублировал команду.
Теперь не залповые, а разобщенные, наслаивающиеся выстрелы доносились из-за реки - били системы в семьдесят шесть и сто двадцать два миллиметра калибром
Изморенный, едва душа в теле, прицарапался разведчик Шимбуев со связистом, смахивающим на аборигенов Заполярья. Кажется, видел его в штабной батарее. Алеха пристроился рядом с Женей Савушкиным, стал докладывать с пятого на десятое:
- Степан Данилович почти до нас дополз. Вот пистолет его, бумаги... Шесть его сростков насчитал. Последний... Изоляцию даже не мог снять, так притыкал, оба конца в руках зажатые. Кровь на сростках, раненый полз. Во втором взводе орудие... Чинить нечего - куда колеса, куда щит... Прямое попадание. Комбат там был... Насмерть комбата. Еще Решетникова, Таипова... Накосил, падла...
Накосил... Коса в костлявых руках скелета... Расчудесная аллегория смерти!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69