Попросив меня выслушать его, Аксенов стал рассказывать, как казаки-старики заставили его вступить в белую армию, хотя после тяжелого ранения под Перемышлём он вернулся с германского фронта непригодным к строевой службе.
Конечно, никакого поручения у него ко мне не было. Аксенов выдумал его. И вот для чего: он боялся, что его расстреляют - поэтому и убежал из плена, а вторично попав в плен, решил, что у него теперь одна надежда - добраться до самого Буденного.
- Ходит слух, что Буденный относится к пленным великодушно и не расстреливает их, - сказал он. - Поэтому я и просил доставить меня к вам, надеясь на вашу справедливость. Я рассказал вам все как есть и заявляю, что если останусь жив, то служить у белых не буду. Если вы сочтете возможным, то сохраните мне жизнь и разрешите служить у вас там, где я могу принести пользу.
Я приказал отпустить Аксенова домой, считая, что там он больше всего принесет нам пользы - пусть расскажет казакам, как красные поступают с пленными.
Только увели от меня этого офицера, как с другой сторожевой заставы привели еще одного задержанного, который оказался командиром батальона 3-й бригады 39-й стрелковой дивизии нашей армии. Он сообщил, что его бригада, занимавшая оборону в районе станции Котлубань, 20 января была атакована и пленена конницей генерала Попова; ему удалось бежать, но в темноте он сбился с пути и оказался в Качалинской.
По сведениям, полученным от пленных, я знал, что группа генерала Попова состоит из казачьей дивизии четырехполкового состава, отдельной кавалерийской бригады трехполкового состава и двух пехотных полков генерала Маркова. По численности эта группа превосходила нашу кавдивизию, но мы находились в выгодном положении для нанесения удара по ней.
В три часа ночи дивизия, поднятая по тревоге, форсированным маршем двинулась на хутор Вертячий с целью отрезать противника, занявшего Котлубань, от его тылов, освободить взятую им в плен бригаду 39-й стрелковой дивизии и внезапно атаковать группу генерала Попова с тыла.
В хуторе Вертячем и соседнем с ним хуторе Песковатка дивизия захватила обозы частей генерала Попова и после этого резко повернула на восток, в направлении на Котлубань. По пути между Вертячим и Котлубанью наш 4-й полк встретил конвоируемую белогвардейцами 3-ю бригаду 39-й стрелковой дивизии.
Она двигалась тремя колоннами, в хвосте которых конвойные везли на санях сложенное бригадой оружие. За санями артиллерийские уносы тянули пушки, захваченные противником у бригады.
Конвой сдался в плен без выстрела. Радости освобожденных красноармейцев не было предела. Всем бойцам и командирам тут же было возвращено их оружие, выданы боеприпасы. Таким образом, 3-я бригада 39-й стрелковой дивизии была вновь восстановлена в полном составе, за исключением некоторых политработников, которых белые расстреляли в Котлубани.
Вырученная из плена бригада двинулась вслед за нами в бой.
При подходе к станции Котлубань наши части развернулись и атаковали противника с тыла. Атака конников была поддержана мощным огнем артиллерии и пулеметов с тачанок, двигавшихся на флангах атакующих частей. Мощное "ура" гремело кругом. Стремительно неслись полки. Казалось, что, если бы противник и ожидал атаки с тыла, он все равно не выдержал бы такого ураганного натиска. Но он не ожидал. Дикая паника охватила белогвардейцев. Они метались, как в огне. Видно, только одна мысль владела ими: бежать, спасаться любым способом. Некоторые подразделения противника пытались прорваться на флангах наших частей, но все они попадали под огонь станковых пулеметов и сабельные удары красных полков.
Под ливнем пулеметного огня, преследуемые нашими частями, белогвардейцы бежали из Котлубани по большой дороге на юго-восток, к Царицыну. Масса кавалерии вырвалась на простор заснеженной степи и лавиной покатилась на Городище, обороняемое нашими стрелковыми частями. Впереди, насколько позволяла резвость лошадей, мчалась казачья конница Попова. Позади белогвардейцев, ощетинившись сотнями сверкающих клинков, вихрем летела красная конница. Каждый чуть приотставший казак попадал под удары наших клинков.
Красная пехота, занявшая оборону у Городище, увидев огромную массу несущейся на нее конницы, начала было отходить. Однако пулеметные подразделения остались на месте и открыли сильный огонь. Белогвардейцы не могли повернуть назад, так как на хвост их конной толпы неудержимо нажимала наша дивизия. Попав под пулеметный огонь, они повернули резко на юг и помчались вдоль линии обороны нашей пехоты, подставив под удар нашей дивизии свой правый фланг. Части дивизии еще глубже врезались в конную массу противника. Спасаясь от гибели, белогвардейцы хлынули к Гумраку, где стояли два наших бронепоезда. Бронепоезда открыли по ним ураганный огонь. Белогвардейцы отпрянули назад и лицом к лицу столкнулись с полками кавдивизии.
Все перемешалось, началась отчаянная рубка. Кавалерия закружилась, как в бурном водовороте. Противники группами и в одиночку сшибались и рубились, одни молча, другие с криком и бранью, бешено крутились, гонялись друг за другом. Падает с лошади красный боец, и в тот же миг два - три белогвардейца под ударами шашек наших конников валятся под копыта коней. Звон клинков, топот, храп и ржание лошадей, злая брань, стоны и крики раненых - все это слилось в один разноголосый шум сражения.
Бой продолжался под неослабевающим огнем бронепоездов. Сначала белогвардейцы стеной отгораживали нас от него, но потом, когда в бою все перемешалось, огонь наших бронепоездов стал одинаково опасен как для противника, так и для нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151