- Ты смеешь так разговаривать со мной? Ты осмеливаешься напоминать мне о Владах, Раду, Дракулах и Мирси? Ты меня называешь наемником? Мальчик мой, в конце концов мои так называемые “хозяева” боялись меня больше, чем турков! Именно поэтому они заковали меня в железо и серебро и похоронили здесь, в этом никому не ведомом месте, в центре тех самых крестообразных холмов, которые я защищал ценою собственной крови. Я дрался за них, да, - во имя их “святого креста”, во имя Христианства. Но теперь я борюсь за то, чтобы быть свободным от всего этого. Их вероломство - моя непреходящая боль, а их крест - кинжал в моем сердце!»
- Кинжал, который я могу вытащить! Твои враги снова здесь, старый дьявол, - и кроме тебя, некому их прогнать прочь. А ты лежишь здесь ни на что не способный! Турецкий полумесяц превратился у них в серп, а то, что они не могут срезать серпом, они разбивают всмятку молотом. Я такой же валах, как и ты, чья кровь древнее, чем даже сама Валахия! И я тоже не могу смириться с вторжением завоевателей. Они снова на нашей земле, а наши вожди - снова марионетки в их руках. Так что же ты решил? Ты смиришься или будешь драться? Летучая мышь, дракон и дьявол - против серпа и молота?!
Вздох и шепот снова сплелись с ветром, гулявшим между стропилами.
"Хорошо, я расскажу тебе, как все было и как ты... стал тем, кто ты есть... Это было... весной. Я ощущал это по земле. Все начинало расти. В каком году?.. Впрочем, что такое годы для меня? Так или иначе, это случилось примерно четверть века назад”.
- Это было в 1945-м, - уточнил Драгошани. - Война почти что закончилась. Здесь были зганы. Они бежали сюда тысячами, спасаясь от немецкой военной машины и, как и в прежние века, искали убежища в горах. Как всегда, горы Трансильвании защитили и спрятали их. Немцы отправляли их всех - зганов, румынов, зекелов, цыган - называй как хочешь, в лагеря смерти, чтобы там уничтожить, как и евреев. Сталин, обвинив малые народности Крыма и Кавказа в “коллаборационизме”, изгнал их оттуда. Вот когда это было, тогда же все и закончилось, весной 1945-го. Но мы сдались За шесть месяцев до этого. Но так или иначе, конец был уже близок, немцы бежали. В конце апреля Гитлер покончил с собой.
"Я знаю об этом только то, что ты мне рассказал. Сдались? Ха! Я вовсе этому не удивляюсь! 1945-й, говоришь? Да-а-а! Спустя более чем четыре с половиной столетия снова пришли завоеватели, а у меня не было возможности испить вино войны. Ты действительно пробуждаешь во мне прежние желания, Драгошани!
Как бы то ни было, эти двое появились здесь весной. Думаю, что они были беглецами. Возможно, они бежали от войны - кто знает? Так или иначе они были молоды и принадлежали к древнему племени. Цыгане? Возможно. В те времена, когда я был великим боярином, тысячи таких, как они, боготворили меня и клялись в верноподданнических чувствах, как и все эти марионетки бессарабы, Влады и Владиславы. Интересно, станут ли они поклоняться мне теперь, думал я. Имею ли я прежнее влияние?
Мой склеп был тогда разрушен, так же как и сейчас, здесь никто не бывал с тех самых пор, как я был погребен, за исключением монахов в первые пятьдесят лет, которые регулярно приходили и проклинали землю, в которой я лежу. Так вот, однажды ночью, едва только луна показалась над горами, они пришли сюда. Молодые зекелы, юноша и девушка. Наступала весна, было уже тепло, но ночи все еще были холодными. У них с собой были одеяла и маленький масляный светильник. А еще им владел страх. И страсть. Именно она, я думаю, и потревожила мой сон. А возможно, я и так уже к тому времени почти проснулся. Канонада войны гулким эхом отдавалась в земле, так что, может быть, ее грохот разбудил мои старые кости...
Я ощущал все, что они делали. За четыре с половиной века я научился различать звуки падения на землю листа с дерева и плавного приземления пера вальдшнепа. Они набросили одеяло на покосившиеся камни, устроив таким образом что-то вроде шалаша, потом зажгли лампу, чтобы лучше видеть друг друга и немного согреться. Ха! Зекелы! Им не нужна была лампа, чтобы греть их.
Они... скажем так, заинтересовали меня. Многие годы, столетия, я звал кого-нибудь, но никто не пришел, никто даже не ответил. Возможно, люди были напуганы священниками, разного рода предостережениями, рассказами, за долгие годы превратившимися в легенды. А может быть, в моей жизни было нечто такое...
Ты сам рассказал мне, Драгошани, сколько славных дел, совершенных мною, теперь приписывают Владам и что сам я превратился в привидение, которым пугают маленьких детей. Мое имя вычеркнуто из всех древних летописей. То, что их пугало, они уничтожали и делали вид, что этого никогда не было. Но неужели они вообразили, что я единственный в своем роде? Я не был единственным, я и теперь не один! Я один из немногих, а когда-то таких, как я, было великое множество. Когда-нибудь слухи о том положении, в котором я нахожусь, должны были достичь ушей тех, кто был таким же, как я. Сотни лет меня злило, что никто не приходит, чтобы освободить меня или хотя бы отомстить. И вот наконец кто-то появился... цыгане, зекелы!
Девушка была очень напугана, и ему никак не удавалось успокоить ее. И тогда я проник в ее сознание, с тем чтобы придать ей силы, помочь справиться с мучившими ее страхами и слиться с ним в страстном порыве плоти. Ах! Да-да, она была девственницей! Ее чистота была непорочна! Я чуть было во второй раз не умер в своей могиле от вожделения! Непорочная девственность! Как говорится в старых книгах, вот так и рушится могущество! За свою жизнь я лишил девственности более двух тысяч непорочных девиц. Ха-ха-ха! А они называли “пронзающим” юного Влада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162