Это
могло означать только то, что...
-- На самом деле это мираж! -- облегченно вздохнул Хамиш. -- Воздушные,
нереальные стены.
Хамиш подошел к замку вплотную. Барни последовал за хозяином. Пес
громко скулил. Мерцание было слабым, но теперь бывший егерь различал его
совершенно отчетливо, потому что стена хоть и казалась непроницаемой,
выглядела плотной, но, видимо, была совершенно нематериальной -- трюк света
и каприз природы. Овца с задней частью, утопленной в стене, находилась шагах
в десяти от Хамиша и являлась доказательством версии миража.
Хамиш вытянул дрожащую руку, пока его пальцы не коснулись мерцающей
завесы. И тут ему в руку ударило нечто вроде электроразряда... А в следующее
мгновение мерцание исчезло, а стена стала совершенно материальной. И тут
старик понял, что стена так же реальна, как и он сам. Здание было, точнее,
могло быть миражом, который неожиданно материализовался. За долю секунды.
Одновременно с этим раздалось резкое, пугающее блеяние... И покалывание в
кончиках пальцев сменилось... болью!
Бывший егерь отдернул руку и уставился выпученными глазами на кончики
пальцев. Они .выглядели так, словно Хамиш на мгновение прикоснулся ими к
быстро вращающемуся точильному кругу. Кровь сочилась с четырех сточенных
подушечек.
-- Что такое? -- пробормотал Хамиш себе под нос, не понимая, что
происходит. -- Что же это такое в самом деле?
Что-то скрученное лежало поодаль у теперь уже совершенно твердой стены.
Сжав пораненную руку здоровой, Хамиш шагнул вперед, желая рассмотреть, что
же там лежит у стены, и подтвердить свои ужасные подозрения. Барни пошел за
хозяином, обнюхал только что погибшую овцу и отошел в сторону. От овцы
осталась только половина -- передняя часть. Казалось, ее, словно земляного
червя, разрезали острой лопатой. В один миг стена рассекла тело животного, и
на твердой гранитной стене остались кровавые отпечатки.
Задержав дыхание, Хамиш Грусть рассматривал останки. Он чувствовал, как
его сердце едва не выскакивает из груди. "Мираж" оказался вовсе не миражом,
и замок был не замком, а чем-то, чему и названия-то не существовало.
Бывший егерь отошел от стены и стал взбираться по склону каменистого
отрога к узкой дорожке. Но двигался он очень медленно, может быть, потому
что пятился. Он не мог отвести взгляда от замка, который замком вовсе и не
был.
Барни семенил рядом, поскуливая и подвывая, словно хотел заставить
хозяина немного поспешить. Потом ботинки Хамиша ступили на твердый камень, и
егерь подвернул ногу. Он съехал вниз на спине, сосчитав все выступы. Барни,
словно обезумев, бросился следом за хозяином и стал дергать его за рукав,
заставляя подняться.
Хамиш сел. Перед ним -- прямо перед ним -- поднималась стена. Она снова
мерцала. Но теперь здание дотянулось до подножия отрога!
Дыша с трудом, Хамиш испугался, решив, что вот-вот и упадет в обморок,
потому что впервые за долгую совершенно спокойную жизнь бывший егерь
почувствовал слабость. И все же старик поспешно полез вверх к тропинке, к
своему велосипеду. Он карабкался по склону отрога, словно юноша,
стремительно пробираясь вверх и все время поглядывая через плечо. Замок
снова расширился. Его стены поползли вперед и проглотили огромные валуны у
основания осыпи, футах в шести от Хамиша.
Забравшись на отрог, по которому протянулась тропинка, выдохшийся Хамиш
тяжело опустился на землю, лег на спину, всасывая воздух и глотая его горлом
сухим, как песчаная пустыня. Овцы, решившие, видимо, держаться подальше от
замка, зацокали у него за спиной, разбегаясь по отрогу. Налетел ветер и
немного охладил разгоряченную кожу старика.
Замок снова стал точно таким, как в тот миг, когда бывший егерь впервые
увидел его: крепкое, обычное на первый взгляд сооружение. Но теперь он
казался Хамишу чем-то совершенно инородным.
А Барни нигде не было видно...
Глава вторая
Канун Нового года. 1995 год. 23:45. Джон Баннермен* [Баннермен в
переводе с английского "знаменосец" (здесь далее примечания переводчика)]
представлял себя туристом. Он стоял на вершине Королевской Мили, в том
месте, где булыжники древней мостовой сменял асфальт эспланады эдинбургского
замка. Своими темными и немного раскосыми глазами Баннермен разглядывал
длинную, ступенчатую дорогу, забитую смеющимися, толкающимися толпами людей.
Все они пели, танцевали, праздновали смерть старого и неминуемое рождение
нового года. Джон прислонился к стене с круглым барельефом, повествующим о
сожжении последних шотландских ведьм, которое происходило как раз на этом
месте. Баннермену казалось, что это случилось совсем недавно. Баннермен даже
записал эту легенду. Да и теперь в кармане у него лежал маленький диктофон.
Но ныне Джон сосредоточил свое внимание на толпе. Празднование напоминало
ритуал -- почти варварский обряд. Что-то в нем было и от оргии. Мужчины и
женщины, в основном, приезжие, обнимались и целовались, нисколько не
смущаясь. В темных подъездах тискались и тяжело дышали любовники, которые
порой даже не знали имен друг друга. Кусачий холодный воздух пропитался
перегаром, вырывающемся из смеющихся ртов и маленьких окон ближайшего
винного погребка. Огоньки, сверкающие в его окнах, говорили, что веселье в
самом разгаре.
Юноши и девушки с горящими глазами и сверкающими улыбками сновали
туда-сюда, крича, подшучивая друг над другом, отыскивая и снова теряя
родителей, которые в это время размахивали бутылками, переходя по кругу от
одной группы присутствующих к другой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129