— голос грека был исполнен ужаса.
— Это означает, что он растворит их, поглотит их, СТАНЕТ ими! То же самое произошло бы и с вами, если бы спустились в подземелье. Я рад, что вы избежали такой участи.
— Значит вы не стали бы удерживать меня, да? — буркнул Трэйс.
— Если бы вы сами не попытались сопротивляться, это было бы практически равно признанию его правоты, — ответил Каструни, — Тем самым вы как бы и в самом деле признали себя его сыном. Мы должны были быть уверены.
Поток жаб все тянулся мимо лендровера , совершенно не обращая внимания на завесу энергии Демогоргона, преодолевал ее и растворялся в ночи. Настал черед мошкам.
Трэйс не ожидал, что их может быть так много и что они окажутся столь отвратительны.
Мошки! — мириады мошек! Они вырвались из подземелья бешено крутящимися облаками, целые армии мошек бессмысленно сталкивались в воздухе. Затем они достигли лендровера и набросились на пятерых скорчившихся за ним людей.
Амира вскрикнула и в ужасе заметалась, хлопая себя ладонями по телу. Все остальные последовали ее примеру, приплясывая будто на раскаленных углях и пытаясь стряхнуть с себя орду крошечных вампиров. Но никого из них так ни разу и не укусили, не высосали ни капли крови. Поскольку мошки — раздувшиеся и толстые, как клещи, насытились еще там, внизу.
— Эти бедняги в подземелье… — всхлипывала Амира в объятиях Трэйса. когда мошки наконец исчезли, — ведь ты мог стать одним из них. О, Чарли, Чарли! Я бы покончила с собой, если…
— Шесть минут, — перебил ее отец.
Гоковски вытащил из-под своего черного одеяния какой-то предмет, напоминавший радиоприемник в черном пластиковом корпусе. — Дадим ему еще четыре минуты, — сказал он. — К тому времени трансформация будет завершена — он уже поглотит своих несчастных обреченных сыновей, а возможно, заодно и Деккера или того, второго бандюгу. В любом случае, в живых он никого не оставит — свидетели ему не нужны. Затем он полезет наверх и тут-то мы его и накроем! — Он вытянул из прибора антенну и повернул какую-то ручку до щелчка. На приборе замигала крошечная лампочка, осветив красную кнопку.
— Так вы заминировали пещеру! — догадался Трэйс.
Профессор Гальбштейн кивнул.
— Именно. Взрывчатки вполне достаточно, чтобы превратить всю эту проклятую адскую дыру в настоящее пекло: столько, сколько я осмелился заложить. Будь ее чуть больше — он наверняка обнаружил бы ее. А довершит дело радиовзрыватель Сола.
— Т-с-с! — остановила его Амира. — Что это?
Перекрывая грозное потрескивание электрического голоса Демогоргона, вдруг послышались — крики? Да, крики, доносившиеся из расположенных под землей пещер — но подобные звуки еще никогда не достигали их ушей. Вернее, одному из них довелось пережить такое, но всего лишь раз в жизни.
— О, Боже! — Каструни пытался удержать дрожь в голосе. — Неужели мне придется испытать все ЭТО еще раз!
Но тут истошные вопли заглушил новый звук: сумасшедшее жужжание массы каких-то летящих насекомых.
— Мухи! — ахнул Трэйс. — Ваши проклятые мухи, Димитриос. Я ведь помню, как вы мне рассказывали: «… мясные мухи — те, что зарождаются в гниющем мясе».
Каструни лишь молча кивнул.
И тут они вырвались из-под земли — жужжащие мириады мух — сразу окружив людей и машину живой завесой из синего с металлическим отливом хитина, затем устремились вверх и прочь от подземелья, не обращая внимания на дьявольскую энергию клетки Демогоргона.
Ночной кошмар достиг апогея.
— Я больше этого не вынесу, — сорвалось с дрожащих губ Гальбштейна. — Как только увидим саранчу, Сол, умоляю тебя, нажми эту чертову кнопку.
Потому что если чудовище как-то ухитрится вырваться оттуда… — Он не договорил и замолчал.
В этот момент как будто вызванная их все нарастающим ужасом, вверх рванулась нескончаемым потоком стрекочущего прожорливого ужаса саранча — что явилось сигналом для Гоковски. Пригнувшись и посоветовав остальным сделать то же самое, он нажал кнопку. Крошечный красный огонек погас.
Затем…
— Бум! Бум! Бум! Откуда-то из недр земли тремя приглушенными ударами донеслись три взрыва.
Профессор Гальбштейн растерянно открыл рот и в бессильной ярости сжал кулаки. На лице у него застыло выражение отчаяния.
— Но ведь должно было быть шесть взрывов! — воскликнул он. — А три заряда не сработали… или он их обнаружил.
Сол Гоковски снова и снова лихорадочно давил на кнопку детонатора, но все было напрасно. Он вполголоса выругался и отшвырнул бесполезное устройство. В этот момент земля у них под ногами внезапно дрогнула.
— Земля оседает! — крикнул Гоковски.
— И он ранен! — Каструни едва ли не пританцовывал от возбуждения. —
Смотрите! Смотрите на эту завесу из адского пламени!
Сеть Демогоргона явно была повреждена. Она беспорядочно пульсировала… наконец разошлась и снова затянулась, но лишь для того, чтобы снова лопнуть… теперь уже в нескольких местах. Завеса энергии билась и колыхалась, словно под порывами сильного шквалистого ветра. Ее постоянно менявшие цвет огненные нити шипели и трещали уже менее яростно и, по мере того как облака саранчи с шумом преодолевали завесу и исчезали в ночи, голубоватое свечение сети начинало слабеть; наконец ее резкий электрический «голос» превратился в шипение и окончательно стих.
Порожденный грозой посланец сатаны, оттягивал свою паутину энергии обратно в сумрачное небо.
— Мы… возможно, мы победили! — Срывающийся голос Гальбштейна во внезапно наступившей тишине показался неожиданно громким.
— А может и нет, — проворчал Каструни. Он бросился в темноту — туда, откуда они с Гоковски столь неожиданно появились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105