— С вами все в порядке? — На него внимательно смотрел Сол Гоковски.
— Нет, — ответил Трэйс, — мне паршиво — хуже некуда. А чего еще ожидать? Мне плохо от недоедания, от последствий инъекций наркотиков и неподвижности, от этой проклятой электрической ШТУКИ, которая сторожит нас. А еще — страх!
— Эта «проклятая электрическая штука» — демон, — вмешался Каструни, поднимаясь на ноги. — Я знаю, так как уже встречался с ним раньше — причем трижды. Это Демогоргон, призванный антихристом Хумени. Он — посланец его отца здесь, на земле. Сторожевой пес сатаны. И пес свирепый! Если мы уничтожим Хумени, то он уберется восвояси. Сейчас мы и попытаемся поймать его в ловушку там, внизу, при помощи плиты. Для этого нам нужно уложить плиту над входом в подземелье.
— Лендровер, — кивнул в сторону машин Гальбштейн. — Лендровер и цепь.
Хумени придумал правильно: и я именно так вытащил плиту оттуда: установил лебедку на скале и вытянул камень в естественное окно, а потом поднял на вершину при помощи лендровера.
— Пойду пригоню машину, — сказал Трэйс.
Он заковылял к лендроверу (снова эта его проклятая нога, только еще хуже чем обычно), с трудом завел двигатель и рывками подогнал машину туда, где ожидали остальные. Сеть Демогоргона явно как-то влияла на зажигание: двигатель то и дело захлебывался. Затем он развернул лендровер и стал ждать, пока остальные не обвяжут плиту цепью. Наконец Каструни уселся в кабину рядом с ним.
— О'кей, Чарли, трогай. До полуночи осталось двадцать минут. Но все может начаться в любую минуту!
Трэйс подъехал к темному зеву входа в подземелье, протащив плиту всего ярдов двадцать. Расстояние по любым меркам незначительное, но если бы людям пришлось нести тяжеленную гранитную плиту на руках, оно показалось бы им милей. Затормозив, Трэйс удивленно произнес:
— Начаться? А разве мало того, что уже произошло?
— Помните, что я рассказывал вам о мухах и саранче? — прокричал Каструни, стараясь перекрыть внезапно усилившиеся треск и шипение сети. — Так вот, должно быть и еще что-то. Похоже, что в ту ночь самое худшее я пропустил. Жабы и мошки… Так во всяком случае считает Сол.
— Правда? И мы все это увидим?
— О, да! Хумени предупреждал своего бандюгу, чтобы тот не пугался. Я слышал их разговор из укрытия, и наверняка речь шла именно об этом. Впрочем, этот убийца, в отличие от нас, уже ничего не увидит!
Каструни вылез из машины и поспешил на помощь профессору Гальбштейну и Солу Гоковски, которые с трудом пытались уложить плиту поперек входа в подземелье шириной в двадцать четыре дюйма. Слева и справа оставались щели, но с этим ничего поделать было невозможно. Наконец они закончили.
— Теперь ему не выйти, — удовлетворенно заметил Гоковски. — Вес плиты, конечно, не остановил бы его, но ее власть наверняка остановит.
До полуночи оставалось пятнадцать минут. Их по-прежнему окружала мерцающая, шипящая и потрескивающая сеть, в небе все так же клубились кипящие тучи. На темных склонах холмов догорали трупы израильских солдат и техника. У Трэйса по спине побежали мурашки от предчувствия чего-то ужасного.
Остальные ощутили то же самое.
— Начинается, — хрипло заметил Гоковски.
Трэйс дотронулся до рукава черного маскировочного одеяния Каструни.
— Прежде чем «начнется», хотел кое-что у вас спросить: вы же погибли — я сам был тому свидетелем… ?
— Нет. — Лицо Каструни блестело от пота в синем свете, заливавшем все вокруг. Он покачал головой. — Вы видели лишь лондонское такси, в которое ударила молния — работу Демогоргона. Но меня там не было. Я заметил, что эта штука преследует меня, и когда такси свернуло за угол, выпрыгнул из машины, прокатился по дороге до газона как раз в тот момент, когда такси взорвалось. Меня отбросило в кусты, от удара я потерял сознание. Демогоргон больше не чувствовал моего страха и решил, что я мертв. Как, очевидно, и вы. В себя я пришел от воя сирен и тут же убрался от греха подальше. Что же до бедняги-таксиста и другого пассажира… — Он пожал плечами. — В их смерти повинен я.
— Или я, — отозвался Трэйс. — Ведь вы пришли, чтобы предупредить меня, помните? — Он удивленно уставился на Каструни. — Какой другой пассажир?
— Человек, который подсел в машину, когда мы уже подъезжали к вашему дому, — ответил грек. — Он мне незнаком, и, наверное, это к лучшему. Короче говоря, день или два я скрывался, а потом отправился на Карпатос. Сол организовал за вами наблюдение. Я прилетел как раз после того, как вы отправились в Израиль. Сол был готов к отъезду, и мы тут же последовали за вами. С тех пор у нас буквально ни минуты свободной не было.
— Двенадцать минут. — К ним подошел профессор Гальбштейн. — Думаю, сейчас нам лучше отойти от подземелья подальше. — Он еще не успел договорить, как из щелей по обе стороны от лежавшей поперек отверстия плиты начали просачиваться наружу какие-то тени. Все пятеро в испуге отступили назад и, спрятавшись за лендровером, принялись наблюдать.
— Жабы! — ахнул Трэйс. Хоть Каструни и предупредил его, но поверить в то, что это происходит на самом деле, было трудно. — Откуда же они берутся? Вот дьявольщина..! Да их ТЫСЯЧИ!
— Извращенный вариант бедствий, насланных Моисеем на Египет, — пояснил профессор Гальбштейн. — Благодаря этому сынам Израилевым удалось вырваться из фараонова рабства. А тут Хумени вырывается из рабства своей умирающей плоти — обретая новую плоть, точно так же как Дети Израиля обрели новую жизнь. Богохульное искажение библейского сюжета.
Каструни дрожал. Трэйс, тесно прижавшийся к нему, почувствовал это.
— Вы знаете, что это означает, Чарли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105