Этот дар не покинул его и после смерти. Если уж на то пошло, шумел он даже громче, чем Тибор. А поскольку физически их невозможно было заставить замолчать, они могли продолжать ссориться до бесконечности. Они в буквальном смысле переорали Драгошани.
Гарри попытался перекричать всех троих:
— Если я сейчас уйду, то, будьте уверены, не вернусь сюда больше никогда!
Однако он понял, что в данный момент его угрозы бесполезны. Тибор кричал, защищая свою жизнь, ту жизнь, которой он лишился пятьсот лет назад, в тот самый день, когда был похоронен на этом месте. Даже если другие двое замолчат, он не перестанет бесноваться.
Положение безвыходное. И в любом случае уже слишком поздно.
Гарри ощутил первые признаки притяжения той силы, которой он не мог противостоять, — она притягивала его к себе, направляла, подобно тому, как направление на север притягивает стрелку компаса. Гарри-младший зашевелился и готов был проснуться — наступало время кормления. В течение ближайшего часа или около того Гарри-отец должен будет слиться с личностью Гарри-сына.
Тяга усиливалась, увлекала за собой Гарри. Он отыскал нужную дверь в пространство Мебиуса и устремился к ней.
В тот самый миг, когда он уже готов был переступить порог этой двери и войти в бесконечность Мебиуса, кто-то зашевелился в земле, в том месте, где находились развалины гробницы Тибора. Возможно, кого-то потревожил телепатический гвалт, может быть, он почувствовал, что здесь происходят какие-то события. Так или иначе этот кто-то пошевелился, и Гарри успел его увидеть.
Огромные каменные плиты разлетелись в стороны, корни деревьев с треском разломились, и под ними зашевелилось нечто невероятных размеров. Фонтан черной земли брызнул вверх, и из-под нее показалось огромное, толстое, как бочонок, щупальце. Псевдопод рванулся вверх и вытянулся едва не вровень с вершинами стоявших вокруг высоких деревьев. Какое-то время он раскачивался, задевая густые кроны, а затем спрятался обратно.
Гарри все это видел. В следующую секунду он шагнул за порог и очутился в бесконечности Мебиуса. Несмотря на то, что он был всего лишь бестелесным разумом, он содрогнулся и быстро понесся сквозь гипотетическое пространство к своему младенцу-сыну.
«Вот еще один повод выяснить все до конца», — было его главной мыслью в этот момент.
* * *
Бухарест, воскресенье, 10 часов утра.
Советское представительство по культурным и научным связям располагалось в удобной близости от Русского университета — в приспособленном для этой цели музейном здании со множеством куполов. Сонно зевавший служащий в униформе распахнул кованые железные ворота, и черный «Фольксваген-вариант» на большой скорости выехал на тихую улицу и направился в сторону шоссе, ведущего в Питешти.
За рулем сидел Сергей Гульхаров, рядом с ним на переднем сиденье расположился Феликс Кракович, а на заднем — Алек Кайл, Карл Квинт и худая средних лет румынка с ястребиным лицом и в очках. Это была Ирма Добрешти, занимавшая высокий пост в Министерстве земель и собственности, — верный и преданный друг России.
Добрешти говорила по-английски, поэтому Кайл и Квинт вынуждены были в беседах между собой соблюдать особую осторожность. Дело было не в том, что они опасались проговориться по поводу того дела, которое им предстояло, — она и так увидит вполне достаточно. Просто они могли забыться и сказать что-нибудь лишнее в адрес самой женщины. Они не относились к числу грубых и невоспитанных мужчин, но Ирма Добрешти была совершенно особенной женщиной.
Черные волосы ее были собраны в пучок, одежда на ней походила на некую униформу: темно-серого цвета туфли, юбка, блузка, пиджак — и при этом полное отсутствие косметики и украшений, грубые, мужеподобные черты лица. Когда природа одаривала представительниц прекрасного пола женственностью и очарованием, она, похоже, напрочь забыла о существовании Ирмы Добрешти. Улыбка ее, открывавшая желтые зубы, могла включаться и выключаться подобно тусклой лампочке. Говорила она очень мало, но всегда коротко, резко и строго по делу, при этом голос звучал низко, как у мужчины.
— Не будь я такой стройной, — начала она, безуспешно пытаясь завести непринужденный разговор, — столь долгое путешествие могло стать весьма утомительным. — На заднем сиденье машины она занимала крайнее место слева, Квинт расположился посередине, а Кайл рядом с ним.
Англичане переглянулись. Квинт сумел выдавить из себя натужную улыбку.
— Э-э-э... вы правы, — ответил он. — Стройность вашей фигуры в этих обстоятельствах очень кстати.
— Прекрасно, — коротко кивнула она головой. Машина на большой скорости выехала за пределы города и помчалась по шоссе...
Предыдущую ночь Кайл и Квинт провели в одном из отелей в центре города, в то время как Кракович вынужден был связываться с нужными людьми и заканчивать необходимые приготовления. Утром, совершенно измотанный, с ввалившимися глазами, он встретился с англичанами за завтраком. Заехавший за ними Гульхаров отвез всех в представительство по культурным и научным связям, где Добрешти к тому времени получила последние инструкции от советского связного. С Краковичем она успела встретиться еще накануне вечером. И вот теперь все они направлялись в одну из румынских провинций, дорога в которую Краковичу была хорошо известна.
— По правде говоря, — подавляя зевок, заговорил он, — для меня в этом нет ничего удивительного. Я имею в виду приезд в эти места. Они мне хорошо известны. После событий в особняке в Бронницах, когда генсек Брежнев дал мне поручение во всем разобраться, приказал выяснить все, что только возможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168