Как не раз говорил его старший брат Тон, умение Томми драматизировать события было самой американской чертой его характера “Американцы, - заявил брат однажды, - уверены, что мир вращается исключительно вокруг них. Им кажется, что каждая личность имеет гораздо большее значение, чем отдельная семья и даже общество в целом. Но как может быть один человек важнее многих? Почему все вместе - все общество, состоящее из индивидуальностей, каждая из которых имеет такое колоссальное значение, - не так важны? Разве часть может быть важнее целого? Я этого просто не понимаю! В этом нет никакого смысла”.
Томми тогда возразил, что он вовсе не чувствует себя главнее других и что Тон просто не понимает, что такое настоящий американский индивидуализм, который заключается в том, чтобы добиваться осуществления своей собственной мечты, а не в том, чтобы считать остальных ниже себя, но брат сказал ему: “Если ты не считаешь себя лучше других, тогда приходи работать в семейную пекарню вместе с братьями и отцом и добивайся осуществления нашей индивидуальной семейной мечты”.
Именно после этого случая Томми окончательно понял, что его брат унаследовал от матери гибкость ума и упрямство, одинаково полезные в споре, и что переубедить его будет совсем не просто.
Размышляя так, Томми продолжал вертеть в руках тряпичную куклу, и чем дольше он это делал, тем более безобидной она ему казалась. Он уже почти не сомневался, что не было ничего необычного в том, как она попала к нему на крыльцо. Скорее всего это чья-то выдумка, розыгрыш или шалость детей из соседних коттеджей.
И вдруг он заметил, что на столике нет булавки с черной эмалевой головкой, а ведь он хорошо помнил, что оставил ее здесь. Наверное, решил он, булавка упала на пол, когда кукла опрокинулась на бок.
Но на полу, застланном светло-бежевым синтетическим ковром, булавки тоже не оказалось, хотя ее крупная черная головка должна была бы бросаться в глаза. Ну ничего, когда в следующий раз он будет убираться в гостиной, она непременно попадет в пылесос.
Томми пошел на кухню и достал из холодильника бутылочку пива “Курз”, сваренного в горных районах Колорадо. Держа пиво в одной руке и тряпичную куклу в другой, он снова поднялся наверх в кабинет. Включив настольную лампу, Томми прислонил к ней куклу и, опустившись в свое любимое мягкое кресло, обтянутое шоколадно-коричневой кожей, включил компьютер и распечатал последнюю, недавно законченную главу нового романа о похождениях Чипа Нгуэна. В главе оказалось ровно двадцать страниц.
Потягивая пиво прямо из горлышка, Томми вооружился красным карандашом и углубился в рукопись, помечая требующие переделки места.
Поначалу в доме царила мертвая тишина, но потом наступающий с океана грозовой фронт, гнавший перед собой полчища туч, всколыхнул приземные слои воздуха, и ветер зашуршал кронами деревьев, застучал в ставни, завыл под застрехой черепичной крыши. Длинная ветка мелалукки с сухим костяным звуком заскребла снаружи по штукатурке стены, а снизу, из гостиной, донесся негромкий, но отчетливый лязг каминной вьюшки - это ветер спустился по дымоходу, чтобы поиграть с ней.
Работая, Томми время от времени поглядывал на куклу. Она все так же сидела в круге оранжевого света лампы, к которой он ее прислонил. Похожие на варежки беспалые ручки были повернуты ладонями вверх, словно она о чем-то его просила.
За работой Томми незаметно для себя допил все пиво и решил сходить в туалет, а потом спокойно ввести в компьютер сделанные им карандашные пометки. Он был почти готов к тому, что, вернувшись в свой кабинет, снова застанет куклу лежащей на боку, но она по-прежнему сидела прямо в той же позе, в какой он ее оставил.
Томми даже покачал головой и смущенно улыбнулся. Все-таки он действительно был склонен драматизировать события и был при этом не менее последователен и упорен, чем его матушка.
Садясь в кресло, он неожиданно заметил на экране компьютера надпись, которой там раньше не было:
“КРАЙНИЙ СРОК - РАССВЕТ”.
- Что за черт?! - вырвалось у него.
Томми упал в кресло и едва не закричал от острой боли в правой ноге. Вздрогнув всем телом, он так резко вскочил, что кресло на колесиках откатилось далеко назад, но Томми не обратил на это внимания. Ощупав ногу руками, он быстро нашел то, что причинило ему боль, и двумя пальцами вытащил из ткани джинсов - и из своего тела - прямую стальную булавку с черной эмалевой головкой размером с горошину.
Позабыв от удивления о боли, Томми принялся вертеть булавку перед глазами, рассматривая ее блестящее острие. Неожиданно ему показалось, что среди завываний ветра за окном и негромкого гудения лазерного принтера, замершего в режиме ожидания, он различил новый звук - негромкое пок!.. Потом еще одно. Звук был похож на тот, который производит лопающаяся нитка.
В испуге он бросил взгляд на куклу. Она по-прежнему сидела прямо под лампой, но два перекрещенных стежка в том месте, где у маленького человечка должно было быть сердце, лопнули, и из белой ткани торчали неопрятные концы разорванной нити.
Томми понял, что выронил булавку, только тогда, когда услышал, как она с едва слышным звуком ударилась о твердый пластиковый коврик под столом. Ему казалось, что он разглядывает куклу не менее часа, хотя на самом деле вряд ли прошло больше нескольких минут. Томми словно парализовало. Когда он снова смог двигаться, его рука непроизвольно потянулась к кукле, и он сумел остановиться, только "когда до странной игрушки оставалось всего дюймов десять или двенадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17