Власти сочли Его потенциальной угрозой, а не инструментом,
который люди могли использовать себе на благо. Они даже не желали знать,
каким образом Он сумел перестроить Себя. Они просто хотели как можно быстрее
"разобрать" Его и уничтожить всю информацию об этом проекте.
В ту же ночь я Его похитил.
Не спрашивайте меня, зачем я это сделал. Если бы нам приходилось все
объяснять самим себе, жизнь превратилось бы в непрерывный поток слов, а наши
ангелы-хранители неодобрительно покачали бы головами.
Наверное, меня к этому подтолкнуло то, что я видел, как Он оживил
человека, которого я оставил мертвым. Можете мне поверить, это потрясло бы
любого врача. Я просто не мог позволить, чтобы эти чудесные руки и создавший
их мозг разобрали на составные части и сожгли. Точно так же Пикассо не мог
бы стоять и спокойно смотреть, как пьяные эсэсовцы уничтожают бесценные
полотна Парижского музея, вспарывая их штыками. Что мне оставалось делать?
Ночью я разбудил Его, объяснил положение вещей, и мы ушли вместе. У
меня были ключи от лаборатории и от того помещения, где Он жил. Охранники
привыкли к моим приходам и уходам. Кроме того, они никогда не видели Его и
посчитали еще одним то ли врачом, то ли техником. Так что все было тихо. До
следующего утра.
Это произошло неделю назад. С тех пор мы стали беглецами.
И бегать нам пришлось быстро и много.
В настоящий момент мы, находясь в туалете коммерческого кругосветного
ракетоплана, приближались к западной границе бывших Соединенных Штатов. Он
снял рубашку и встал передо мной. Превосходный образчик. Сплошные мускулы и
ни грамма жира. Он сказал, что разработал новый способ перестройки тканей
тела, при котором вся пища, не переработанная в энергию, идет на создание
новой разновидности мышечных волокон. Если организму нужна дополнительная
энергия, он может использовать эти волокна наравне с жиром, и не нужно
маяться и сжигать бесполезные ткани, когда в том нет необходимости. Рана на
Его плече была примерно в дюйм глубиной и в три дюйма длиной. Она не
кровоточила, хотя ни струпа, ни сгустка крови не образовалось. Я
предположил, что Он остановил кровь, хотя не знал, как именно Он это сделал.
-- Лучше бы заштопать, -- сказал я, раздвинув края раны и посмотрев на
разорванную плоть. Она выглядела не слишком хорошо, но почти не покраснела и
не воспалилась. -- Я смогу сделать грубый шов прямо сейчас, но...
-- Не нужно, -- сказал Он. -- Я заканчиваю этап преобразования своего
организма.
-- И что?
-- В ближайшие полчаса я смогу окончательно исцелить себя.
-- Ты серьезно? -- иногда я бываю чрезвычайно туп.
-- Потому я и сказал, чтобы ты не беспокоился.
Я сглотнул и отпустил края раны. Они сошлись обратно, словно резиновые.
-- Ясно.
Он положил руку мне на плечо. Неожиданно оказалось, что мы поменялись
ролями. Теперь Он был "отцом", а я -- "сыном". Я снова подумал -- как низко
пал бывшая гроза интернов. В Его проницательных голубых глазах отражалась
отеческая забота, а на тонких алых губах играла слабая улыбка.
-- Ты по-прежнему нужен мне, Джекоб. Мне всегда будет нужен человек, с
которым можно поговорить, который способен понять меня. Ты -- часть меня, и
ничто не сможет разорвать наши взаимоотношения.
-- Ладно, -- сказал я, стараясь не встречаться с Ним взглядом, -- пошли
на места. Скоро посадка, и лучше не пропускать этот момент.
Мы прошли через ужасно длинный салон. Пассажиры читали журналы,
потягивали какой-нибудь из трех предлагаемых им напитков, попыхивали
сигаретами с марихуаной или даже дремали. Или следили по личным комскринам
за выступлением Мейсона Чамберса. Знаменитый скандальный журналист
наклонился вперед так, что его редкие, черные с проседью волосы чуть не
расползлись в разные стороны и не обнажили тщательно замаскированную лысину,
и произнес:
-- Интересно, за кого нас принимает секретарь Либерман -- за кретинов?
Нам предлагается поверить, что полиция не в силах поймать андроида и
нарушившего профессиональную этику доктора Кеннельмена. При тех
возможностях, которыми располагают службы безопасности, подобное заявление
звучит просто нелепо. Нет, дорогие мои зрители, за этим кроется нечто другое
-- более зловещее. Попробуйте-ка обдумать следующее предположение: Всемирное
Правительство узнало об этом андроиде нечто, превратившее его в величайшее
научное открытие века, которое Совет намеревается придержать для себя, для
сильных мира сего. Инсценировав это ложное бегство и заявив, что андроид
опасен, что он чуть ли не убивает взглядом, они пытаются внушить
общественности, что исследования, касающиеся роботов подобного типа,
прекращены. Но теперь они будут продолжать их втайне и присвоят себе все
выгоды!
Чамберс победно улыбнулся и заглянул в свои записи. Он нападал на всех,
даже на святая святых -- Совет. Лучшие умы Капитолия ломали головы над тем,
как бы заставить замолчать Мейсона Чамберса. Жаль, что этот стареющий
мальчишка шел по неверному пути. Он был прав насчет чудесного открытия,
открытия века, но во всем остальном он ошибался.
На всем пути по салону я каждую секунду ожидал, что кто-нибудь
подскочит и завопит: "Вот они!" Но ничего подобного не произошло. Мы прошли
через открытый люк в отсек высадки. Я немного перевел дух. Дежурным офицером
был худощавый темноволосый мужчина лет тридцати с небольшим. Длинный нос и
полуприкрытые глаза с тяжелыми веками делали его похожим на больного
гайморитом динозавра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49