Его
отшвырнуло футов на шесть. Он упал на снег и остался там лежать, истекающий
кровью и, несомненно, мертвый. Остальные волки поджали хвосты, помчались
вниз по склону и не остановились, пока их не поглотила темнота. В прошлый
раз у нас были только наркопистолеты, а они стреляют бесшумно. А вот
ружейный выстрел мгновенно нагнал на волков страх. И правда, выстрел был
даже громче, чем я сам ожидал. Он напугал меня почти так же сильно, как и
зверей. Я подождал несколько минут, пока не услышал волчий вой. Я знал, что,
если буду лежать неподвижно, они вернутся. А волков легче тащить домой, чем
лося.
Прошло десять минут, прежде чем первый волк высунулся из лощины,
пытаясь спрятаться среди скудной растительности. Он заметно дрожал, но явно
был преисполнен решимости и готовности убивать. Возможно, я бы и не заметил
его, но он пробирался через пустошь. Я уловил краем глаза какое-то смутное
движение и повернулся, чтобы понаблюдать за ним. Волк был один. Он робко
подошел к тому, что совсем недавно было его собратом, обнюхал тело и
принялся обеспокоенно оглядываться по сторонам, словно чуя присутствие силы,
нанесшей смертельный удар вожаку. Волк задрал голову и принюхался, но ветер
по-прежнему дул в мою сторону. Тогда волк завыл.
Вскоре к смельчаку присоединились остальные. Они переступали с лапы на
лапу и изо всех сил пытались уверить себя, что ничего не боятся.
Я поднял ружье и прицелился в самого крупного волка, но тут мне в
голову пришло кое-что получше. Я тихо положил ружье рядом с собой и вытащил
наркопистолет. Он был куда меньше ружья, и мне пришлось даже снять перчатку,
чтобы держать его как следует. Я прицелился в стаю, нажал спусковой крючок и
повел дулом справа налево. Задело всех. Я снова застыл, просто чтобы
убедиться, что все в порядке. Несколько волков попытались бежать, но успели
сделать лишь несколько шагов. Потом наркотик подействовал, и они осели на
землю.
Я убрал пистолет и спустился к спящим бестиям. Они лежали, разинув
пасти, и с клыков капала слюна. От них несло запахом падали, которую они
недавно пожирали. Я пристрелил двоих, а прочих решил оставить. Мне не по
душе превращать живую плоть в мертвое мясо, и я стараюсь делать это как
можно реже.
Я достал из кармана веревку, связал трех дохлых волков вместе и поволок
их домой. Вместе три зверюги весили больше меня, так что это была нелегкая
работенка. Я запоздало сообразил, что мне следовало взять с собой снегоход.
К счастью, снег сперва растаял на их еще теплых телах, а потом замерз и
превратился в лед, так что волчьи туши достаточно прилично скользили по
насту.
Добравшись до хижины, я свалил волков на крыльце, а сам зашел в дом. Я
открыл дверь, ведущую в погреб, и щелкнул выключателем -- Он, когда
спускался, не потрудился зажечь свет. Я уже спустился на две ступеньки,
когда снизу донесся Его голос, глухой и странный, Его и в то же время не
Его, совсем не такой, как полтора часа назад.
-- Джекоб, стой где стоишь, -- сказал Он. Я остановился и посмотрел
вниз. Лестница выходила в один конец погреба, и сверху невозможно было
увидеть, что там происходит в другом углу.
-- Что случилось? -- спросил я.
-- Ничего особенного.
-- Тогда я спущусь.
-- Нет! Я... я сейчас представляю из себя неприятное зрелище, -- сказал
Он. -- За последний час произошло главное изменение. Так что ты лучше
оставайся наверху.
Голос чем-то напоминал запись, сделанную на скорости семьдесят восемь
оборотов в минуту, а проигранную на скорости в сорок пять оборотов, но все
же слова звучали достаточно внятно, и в нем сохранились некоторые прежние
нотки, позволившие мне понять, что голос действительно принадлежит Ему.
-- Думаю, я в состоянии это перенести, -- сказал я и сделал еще шаг
вниз.
- Нет!
В этом возгласе звучало такое недвусмысленное нежелание меня видеть,
что я развернулся и поднялся наверх. Я был потрясен. Невзирая на все прежние
заявления, сейчас у меня в голове теснились обрывки из всяческих фильмов
ужасов. Стрела в шее... Несколько грубых швов, протянувшихся через лоб...
злорадные глаза мертвеца...
-- Изменения... -- пробормотал я. -- Что...
-- Необходимо было приспособить мою систему кровообращения к новому
телу, -- отозвался снизу Он. В этом было нечто странное -- разговаривать с
Ним и не иметь возможности Его увидеть. Мое воображение переполняли самые
кошмарные картины, и я был уверен, что в данный момент Он действительно
соответствует какой-то из них. -- Прежняя уже не могла должным образом
снабжать мои ткани кислородом. Я встроил тройной насос, чтобы он мог
обслуживать и внутренние, и внешние сосуды.
Я уселся на верхнюю ступеньку, поскольку не был уверен, что устою на
ногах.
-- Ясно, -- сказал я, хотя на самом деле мне ничего не было ясно. Но я
очень не люблю выглядеть дураком. Это осталось еще с тех давних времен,
когда я жил вместе с Гарри Личем. Он часто объяснял мне какие-нибудь сложные
вещи, понятные лишь специалистам, а потом спрашивал: "Ясно?" И если я
отвечал "нет", он хмурился и снова принимался за свое, стараясь объяснить
все как-нибудь попроще и добиться, чтобы я все-таки понял. Он никогда не
называл меня тугодумом, но от сдерживаемого раздражения Гарри мне всегда
делалось как-то неуютно. Прошло много лет, я закончил интернатуру, стал
полноправным практикующим врачом и лишь тогда осознал, что страдаю
комплексом неполноценности. Я понимал это и сейчас, но справиться с ним не
мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49