-- Ну что ж, -- сказал Он, поднимаясь и утирая губы. -- Пора идти.
Его глаза блестели.
Несмотря на все мои старания держать себя в руках, мой желудок
задергался, как умирающее животное, которое ищет место, где можно лечь и
спокойно сдохнуть. Я повернулся и пошел первым. Здесь было меньше снега, чем
на открытом месте или там, где лес был пореже. На ходу я пытался разобраться
в массе противоречивых чувств, затопивших мое сознание. Он -- величайшее
благодеяние для человечества, разве не так? Конечно, да! Стоит лишь
вспомнить о мощи, скрывающейся в Его руках, о способности исцелять, пылающей
в каждой клетке Его тела. Это не паровая машина, не электрическая лампочка и
не более мощный ракетный двигатель; это панацея от всех болезней, терзающих
род человеческий. Я должен снисходительно относиться ко всяким мелочам
наподобие Его дикого аппетита или потребления в целях получения энергии
пойманных кроликов -- крови, внутренностей и всего прочего. А должен ли? Да,
должен. Только слабоумный может выбросить ценнейшую вещь из-за
незначительных поверхностных дефектов.
Дул ветер.
Снег хлестал меня по лицу.
Как холодно...
Но беспокойство не отступало. Да, возможно, раньше Он был добр и
великодушен -- когда я похитил его, когда Он отбил у смерти людей,
пострадавших от взрыва и пожара. Но кто сказал, что Он будет так же хорошо
относиться к людям и потом, после того, как окончательно изменится?
Возможно, мы станем казаться Ему неполноценными. Достойными жалости. А
возможно, бесполезными и никчемными. Или даже паразитами, которых нужно
уничтожать.
Меня бросило в дрожь.
Черт побери! Я рассуждаю, как суеверный мальчишка или старый
маразматик! Это же не новая экранизация замшелой истории о Франкенштейне!
Мой искусственный человек не мог наброситься на меня, словно какое-нибудь
неразумное животное. Я покачал головой и постарался избавиться от нездоровых
мыслей.
Через тридцать пять минут мы вышли из лесу и оказались перед перевалом.
Отвязав снегоступы от рюкзаков -- в лесу мы шли без них, -- снова их надели.
Я напомнил себе, что нужно быть очень осторожным. Я не могу позволить себе
снова провалиться и потерять еще два часа. Мы двинулись вверх и как раз
взошли на седловину, когда до нас долетел какой-то звук.
- Что это? -- спросил Он, взяв меня за руку и остановившись. Я сдернул
маску и застыл, прислушиваясь. Звук долетел снова, низкий и глухой.
-- Это волки, -- сказал я. -- Волчья стая.

4

Вокруг не было ни укрытия, куда можно бы было спрятаться, ни деревьев,
чтобы на них вскарабкаться. Нам оставалось лишь стоять и надеяться, что
волки нас не учуют, что они пробегут по другому склону по дну долины -- в
общем, что они нас не заметят. Но волосы у меня норовили встать дыбом, а по
спине бегали мурашки. Я даже не думал, что так бывает. Волки -- опасные
противники. Они очень умны, возможно, умнее любого другого животного. А
ветер нес наш запах как раз в ту сторону, откуда долетал мрачный, унылый
вой.
-- Я очень мало читал о волках, -- сказал Он. -- Но они бывают очень
злобными, особенно когда голодны и охотятся. Я прав?
-- Даже слишком, -- ответил я, доставая пистолет. Теперь, когда моими
противниками оказались не люди, а дикие животные, мне страстно захотелось,
чтобы мое оружие стреляло чем-нибудь посущественнее наркострелок. Нынешняя
зима выдалась суровой; я мог судить об этом по высоте сугробов и по ветвям
деревьев, пригнутым к земле тяжестью снега. Зима согнала волков с гор вниз,
поближе к цивилизации. При такой погоде в горах пропитание было скудным, а
вот внизу можно было неплохо поохотиться...
-- Они могли учуять запах крови тех кроликов, которых ты освежевал.
Если это так, то сейчас они идут по нашему следу и должны быть просто вне
себя.
Едва я произнес эти слова, как мы увидели на противоположном склоне
первого волка -- видимо, разведчика, бегущего впереди стаи. Он вынырнул
из-за ближайшей вершины и замер, глядя на нас через разделявшую нас
небольшую долину. Его глаза горели, как два раскаленных уголька. Волк
принюхался и оскалил зубы. Во мраке блеснули мощные клыки, способные за
несколько секунд перервать человеку горло или выпустить из жил пузырящуюся
кровь. Волк отскочил, потом снова подался вперед, изучая нас. Его
возбуждение нарастало с каждой секундой. Он вскинул голову и разинул пасть,
собираясь завыть.
Я поднял пистолет и выпустил серию игл, которые впились волку в глотку.
Волк захлебнулся воем, затряс головой и упал. Несколько мгновений он
судорожно корчился на снегу, а потом застыл неподвижно -- уснул. Но ответный
вой дал нам понять, что разведчика и стаю разделяло небольшое расстояние.
Остальные волки должны были появиться здесь через секунду. От того, как они
отнесутся к неподвижному телу своего собрата, будет зависеть наша судьба: то
ли они бросятся вперед, чтобы отомстить, то ли подожмут хвосты и убегут.
Впрочем, второе представлялось маловероятным.
Волки перевалили через гребень и застыли, словно индейцы, столкнувшиеся
с кавалерийским отрядом бледнолицых, -- сценка из дешевого вестерна. Они
неуверенно окружили тело разведчика и принялись его обнюхивать. Потом волки
поняли, что он не мертв, а просто спит, и к ним вернулась часть прежней
храбрости. Они более оживленно забегали вокруг лежащего. Волки двигались,
словно летящие по ветру тени, и казалось, что их лапы едва касаются земли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49