— Сутки? Нет. Это… невозможно.— Почему?— Потенциальный психологический вред, риск…— Может, вашего мужа этот риск не волновал.— Но она была его дочерью. Он любил Мелани. В этом я должна отдать ему должное. Он искренне ее любил.— Мы нашли дневник, в котором ваш муж описывал каждую минуту жизни вашей дочери в течение последних пяти с половиной лет.Она сощурилась:— Я хочу его видеть.— Буквально через минуту. Я еще не успел тщательно его изучить, но не думаю, что ваша дочь за эти пять с половиной лет хоть раз покинула стены этого дома. Не ходила ни в школу, ни к врачу, ни в кино или зоопарк, никуда. И пусть вы говорите, что это невозможно, из прочитанного мною следует, что иногда она не покидала этот резервуар трое или четверо суток кряду.— Но еда…— Не думаю, что ее в это время кормили.— Вода…— Может, она пила то, в чем плавала.— Ей приходилось справлять естественную нужду.— Из того, что я прочитал, следует, что иногда ее выпускали из резервуара на десять или пятнадцать минут, чтобы воспользоваться туалетом. Но в других случаях, думаю, он использовал катетер, чтобы она могла мочиться в закрытый сосуд и не загрязнять жидкость, в которой плавала.Лаура обомлела.Выдерживая паузу, чтобы дать ей возможность прийти в себя, и потому, что его самого мутило от этой лаборатории, Дэн увел ее от резервуара к другой Установке.— Она предназначена для контроля деятельности мозга, — объяснила Лаура. — Включает ЭЭГ, электроэнцефалограф, который записывает излучаемые мозгом волны. Электроэнцефалограмма позволяет определить характер мозговых волн и, следовательно, состояние мозга.— Насчет ЭЭГ я знаю. А вот это что?Он указывал на деревянный стул с подлокотниками, с которого свисали кожаные ремни и провода, заканчивающиеся электродами.Лаура Маккэффри осмотрела стул, и Дэн почувствовал, как в ней поднимается волна отвращения… и ужаса.— Это устройство для болевой терапии.— А мне кажется, что это электрический стул.— Так и есть, только этот стул не убивает. И электрический ток поступает от этих аккумуляторов, а не из розетки, подключенной к сети. Вот этот рычаг… — она коснулась рычага, закрепленного на боковой поверхности сиденья, — регулирует подаваемое напряжение. Можно и чуть пощекотать, и дать сильный разряд.— Это стандартный инструмент психологических исследований?— Святой боже, нет!— Вы уже видели такой в лаборатории?— Однажды. Ну… два раза.— Где?— У одного беспринципного ученого, изучавшего психологию животных, которого я когда-то знала. Он использовал болевую терапию в экспериментах с мартышками.— Пытал их?— Я уверена, что он трактовал свои действия иначе.— Так работают все ученые, изучающие психологию животных?— Я же говорю, он был беспринципным. Послушайте, надеюсь, вы — не один из новых луддитов, которые думают, что все ученые дураки или монстры?!— Я — нет. Когда я был маленький, всегда смотрел передачу «Мистер Мудрец».Ей удалось выдавить из себя слабую улыбку:— Не хотела на вас кричать.— Я понимаю. Вы сказали, что видели такой стул дважды. Второй раз — это где?Остатки улыбки исчезли бесследно.— Второй раз я видела его на фотографии.— Да?— В книге о… научных экспериментах в нацистской Германии.— Вот оно что.— Они использовали его в экспериментах на людях.Он замялся. Но не мог не сказать:— Так же, как и ваш муж.Взгляд Лауры Маккэффри говорил о том, что она ему не верит, более того, просто отказывается поверить. Ее лицо посерело.— Думаю, он сажал вашу дочь на этот стул…— Нет.— …и он, и Хоффриц, и еще бог знает кто…— Нет.— …пытали ее, — закончил Дэн.— Нет.— В дневнике, о котором я вам говорил, есть соответствующие записи.— Но…— Я думаю, они использовали… как вы это называли, «болевую терапию» для того, чтобы научить ее контролировать рисунок волн своего мозга.При мысли о Мелани, привязанной к этому стулу, Лаура Маккэффри едва не лишилась чувств. Ее кожа более не была серой, она становилась все белее и белее, приобретая трупную бледность. Глаза запали, вдруг стали тусклыми. Лицо мгновенно осунулось. «Но… это бессмысленно. Болевая терапия — наименее результативный метод обретения контроля над мозговыми волнами».Дэну хотелось обнять ее, прижать к груди, погладить по волосам, успокоить. Поцеловать. Он нашел ее привлекательной, как только увидел, но до этого момента не испытывал к ней романтических чувств. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Он не мог равнодушно пройти мимо беспомощного котенка или сломанной куклы, ему всегда хотелось помочь потерявшимся, слабым, попавшим в беду. И всегда дело заканчивалось одинаково: потом он жалел, что ввязался. Лаура Маккэффри поначалу не привлекала его из-за уверенности в себе, самообладания, выдержки. Но, как только она начала давать слабину, более не могла скрывать страх и замешательство, его так и потянуло к ней. Ник Хэммонд, другой детектив отдела расследования убийств и большой говнюк, как-то обвинил Дэна в том, что у него сильно развит материнский инстинкт, и, пожалуй, попал в десятку.«Что это со мной? — думал Дэн. — Почему я настаиваю на том, чтобы изображать из себя странствующего рыцаря, постоянно пребывающего в поисках попавшей в беду дамы? Я едва знаю эту женщину, но уже хочу, чтобы она полностью доверилась мне, возложила на мои плечи все свои надежды и страхи. Да, мэм, вы можете рассчитывать только на Большого Дэна Холдейна, и ни на кого другого. Большой Дэн поймает этих злодеев и склеит ваш разбитый мир. Большому Дэну это по силам, мэм, пусть сердцем он еще идиот-подросток».Нет. Не в этот раз. У него есть работа, и он должен ее сделать, но полагаясь исключительно на профессионализм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19