– Никто не знает... Никто не знает...
– Спенсер! Вы меня слышите, Спенсер?
Голос Валери эхом доносился до него в длинном тоннеле, где он брел между полудремой и настоящим сном, между отрицанием и принятием, между одним адом и другим.
– Спокойнее, теперь спокойнее, не бойся, все о'кей, тебе просто снится.
– Нет. Видишь? Видишь? Здесь, в катакомбах, катакомбах.
– Это только сон.
– Как в школе, в книгах, на картинах, как в Риме, жертвы, вниз в катакомбы, но хуже, хуже, хуже...
– Ты можешь уйти от этого. Это только сон.
Он слышал свой собственный голос, понижающийся от крика до шепота, несчастного плача:
– О Господи, о Господи, Боже мой!
– Вот, возьми меня за руку. Спенсер, ты слышишь меня? Держись за мою руку. Я здесь. Я с тобой.
– Они так боялись, боялись, были одни и боялись. Ты видишь, как они напуганы? Одни, их некому услышать, некому, никто, кто бы понял, как напуганы. О, Иисус, Иисус, помоги мне, Иисус!
– Пойдем, держись за мою руку, вот так, так хорошо, держись крепче. Я здесь, совсем рядом с тобой. Ты больше не один, Спенсер.
Он держался за ее теплую руку, и каким-то образом она уводила его от этих слепых белых лиц, молчаливого крика.
Увлекаемый силой этой руки, Спенсер плыл, легче воздуха, вверх из глубины, через темноту, через красную дверь. Не через дверь с влажными отпечатками рук на пожелтевшем от времени белом фоне. Эта дверь была целиком красной, сухой, покрытой слоем пыли. Она открывалась в сапфирово-синий свет. Черные кабинки и стулья, отделка из полированной стали, зеркальные стены. Пустая площадка для оркестра. Несколько человек, спокойно выпивающих за столиками. В джинсах и замшевом пиджаке вместо юбки с разрезами и черного свитера, она села на высокий стул у стойки рядом с ним, потому что обслуживали очень медленно. Он лежал на надувном матрасе, обливался потом и дрожал от озноба, а она была на этом стуле, как на насесте. Но они были на одном уровне, держались за руки и оживленно болтали, как старые друзья, а сзади шипела лампа Кольмана.
Он понимал, что бредит, но не волновался. Она была такой красивой.
– Почему ты приходил в мой дом в среду вечером?
– Разве я уже не говорил тебе?
– Нет, ты постарался уйти от ответа.
– Хотел узнать о тебе.
– Зачем?
– Ты ненавидишь меня?
– Конечно, нет. Я просто хочу понять.
– Вошел в твою квартиру, гранаты влетают в окна.
– Ты не мог уйти, когда понял, в какой я беде?
– Нет, не мог позволить тебе погибнуть в канаве в восьми-десяти милях от дома.
– Что?
– Или в катакомбах.
– После того как ты понял, что я в беде, почему ты полез в это дело?
– Я сказал тебе. Ты мне понравилась с первого раза, когда мы встретились.
– Но это было всего лишь во вторник вечером! Я чужая для тебя!
– Я хочу...
– Чего?
– Я хочу... жизни.
– У тебя нет жизни?
– Хочу жить... с надеждой.
Помещение бара куда-то исчезло, голубой свет превратился в мрачный желтый. Пятнистые и затененные стены имели лица. Белые лица, мертвые маски, рты, разверстые в беззвучном ужасе, молчаливо умоляющие.
По электрическому проводу, спадавшему петлями, бежал паук, и его искаженная тень металась по пятнистым белым безобидным лицам.
Потом снова возник зал бара. И он сказал ей:
– Ты хороший человек.
– Ты этого не можешь знать.
– Теда.
– Теда о каждом думает, что он хороший человек.
– Она была так больна. Ты заботилась о ней.
– Только пару недель.
– Днем и ночью.
– Не такое уж великое дело.
– А теперь со мной.
– Я еще не выходила тебя.
– Чем больше я узнаю тебя, тем лучше ты оказываешься.
Она сказала:
– Черт возьми, может быть, я святая?
– Нет, просто хороший человек. Слишком саркастичный, чтобы быть святым.
Она засмеялась.
– Я не могу помогать тебе, чтобы нравиться, Спенсер Грант.
– Это очень мило. Начинаем узнавать друг друга.
– Ты полагаешь, мы этим занимаемся?
Импульсивно он произнес:
– Я люблю тебя.
Валери замолчала так надолго, что Спенсеру показалось, он снова потерял сознание.
Наконец она сказала:
– Ты бредишь.
– В этом нет.
– Я сменю тебе компресс.
– Я люблю тебя.
– Ты лучше успокойся, постарайся немного отдохнуть.
– Я всегда буду любить тебя.
– Успокойся, странный человек, – сказала она с выражением, какое, как он верил и надеялся, было проявлением нежности. – Просто успокойся и отдохни.
– Всегда, – повторил он.
Признавшись себе, что надежду он обрел в ней, Спенсер испытал такое облегчение, что погрузился в темноту без катакомб.
Спустя много времени, неуверенный, проснулся он или продолжает спать, в полусвете, который мог быть рассветом, сумерками, накалом лампы или холодным, без источника, свечением сна, Спенсер изумился, услышав, как он сам произнес:
– Майкл.
– Ах, ты пришел в себя, – сказала она.
– Майкл.
– Здесь нет никого по имени Майкл.
– Ты должна знать о нем, – заявил Спенсер.
– О'кей. Расскажи мне.
Ему хотелось бы видеть ее. Но перед глазами маячили свет и тень, не было даже расплывчатого силуэта. Он сказал:
– Ты должна знать, если... если собираешься быть со мной.
– Расскажи мне, – поддержала она его.
– Только не возненавидь меня, когда узнаешь.
– Я не так-то легко способна возненавидеть человека. Доверься мне и расскажи. Доверься. Спенсер. Кто это Майкл?
Его голос был прерывистым:
– Умер, когда ему было четырнадцать.
– Майкл был твоим другом?
– Он был мной. Умер в четырнадцать... не был похоронен, пока ему не стало шестнадцать.
– Майкл был ты?
– Обретался мертвым два года... потом я стал Спенсер.
– Это была твоя... это твоя фамилия была Майкл?
Тут он понял, что, должно быть, бодрствовал, не спал, потому что он никогда не чувствовал себя так скверно во сне, как в этот момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211