Он похолодел изнутри и снаружи. Сэм Хардести заметил состояние Тони.
— Что случилось?
— Я просто подумал, достаточно ли трех человек, чтобы назвать это массовой истерией?
— Что?
— Вы не обратили внимание на голос звонившего?
— Почему бы об этом спрашиваете?
— Очень низкий голос?
— Прямо грохотал.
— Такой хриплый, грубый?
— Совершенно верно. Вы знаете его?
— Боюсь, что да.
— Кто он?
— Если я скажу, вы не поверите.
— Попробуем, — сказал Хардести.
Тони покачал головой.
— Простите. Это служебная тайна.
Хардести был разочарован, выжидательная улыбка покинула его лицо.
— Мистер Хардести, вы нам очень помогли. Спасибо, что вы уделили время и любезно ответили на вопросы.
Хардести пожал плечами.
— Ничего особенного.
«Кое-что особенное как раз и есть, — подумал Тони. — Действительно, кое-что. Но, черт побери, я не понимаю, что это все значит».
Тони вышел из здания и направился к машине. Хлопнув дверцей «джипа», он повернулся к Хилари. Она нетерпеливо спросила:
— Ну? Он бальзамировал тело Фрая?
— Еще хуже.
— Что? Еще хуже?
— Лучше бы тебе не знать об этом.
Он рассказал о телефонном звонке в похоронное бюро; о человеке, говорившем с Хардести, о том, что этот человек назвался Бруно Фраем.
— А-а-а-а, — тихо протянула Хилари. — Забудь теперь о коллективном психозе. Вот доказательство!
— Доказательство чего? Что Фрай жив? Но это невозможно! Я не буду упоминать отвратительные действия, совершенные над телом Фрая, достаточно знать, что он был набальзамирован. Какая уж тут кома, если вместо крови в жилы напускают консервирующую жидкость.
— Но, по крайней мере, звонок доказывает, что кое-что необычное все-таки случилось.
— Да-а, — задумчиво сказал Тони.
— Об этом можно сообщить твоему капитану?
— Нет, ни в коем случае. Гарри Лаббок скажет, что это был розыгрыш, и только.
— Но голос!
— Этого недостаточно, чтобы убедить Гарри.
Она вздохнула.
— Что ж дальше?
— Нам следует хорошенько обдумать дело со всех сторон. Может, мы что-то упустили.
— Давай обдумаем за ленчем. Я проголодалась.
— Где ты хочешь остановиться?
— Поскольку мы оба очень устали, я бы хотела посидеть в уединенном местечке.
— Отдельная кабинка в «Кейзи»?
— Прекрасно, — ответила Хилари.
* * *
Бруно Фрай вытянулся на полу фургона-"додж" и попытался заснуть. Это был не тот фургон, на котором он приехал в Лос-Анджелес неделю назад. Ту машину конфисковала полиция. Но Джошуа Райнхарт, душеприказчик Бруно Фрая, обратился в Лос-Анджелес с заявлением вернуть автомобиль домой. Этот фургон был темно-синего цвета с тонкими белыми полосками вдоль корпуса. Вчера Фрай расплатился за машину наличными в автомагазине на окраине Сан-Франциско. Это была красивая модель.
Почти весь день он был в пути и только к ночи приехал в Лос-Анджелес. И сразу направился в Вествуд, прямо к дому Кэтрин.
На этот раз она носила имя Хилари Томас, но он-то знал, что это Кэтрин. Кэтрин. Опять вернулась из могилы. Вонючая сука.
Он ворвался в дом, но ее там не оказалось. Наконец, перед рассветом Кэтрин вошла в дом, и ему уже почти удалось наложить на нее руки, как вдруг появилась полиция. Он до сих пор не мог понять, каким образом полицейские пронюхали о нем.
Прежде чем влезть в дом, Фрай пять раз медленно проехал мимо него, но ничего подозрительного не заметил.
Сегодня он никак не мог узнать, дома она или нет. Это его смутило. Запутало. И напугало. Он не знал, что делать дальше, как искать ее. Мысли становились бессмысленнее и туманнее. Он чувствовал возбуждение и головокружение, хотя ничего и не пил.
Он устал. Очень устал. Не сомкнул глаз с воскресной ночи. Если бы он смог хотя бы задремать, голова бы отдохнула и соображала лучше.
Потом он будет в состоянии продолжить поиски. Отрезать ее голову. Вырезать сердце и проткнуть его палкой. Убить ее. Раз и навсегда. Но сначала — уснуть.
Он вытянулся в грузовом отделении фургона. Луч света падал сквозь лобовое стекло, проходил над передними сиденьями и разгонял темноту вокруг Фрая. Он боялся спать в темноте.
Рядом лежало распятие. И пара остро отточенных палок. Он наполнил холщовые мешочки чесноком и повесил их в ряд над задней дверью.
Эти вещи, возможно, помогут от Кэтрин, но они бессильны прогнать ночные кошмары.
Они будут мучить его, когда он закроет глаза: так было всю жизнь, так продолжается и сейчас. Он проснется с застрявшим в горле криком. И как всегда, ему не удастся вспомнить, о чем же сон. Но он услышит ясный, но непонятный шепот, какофонию голосов, почувствует, как что-то бегает по телу, по лицу, пытаясь залезть в рот или нос, что-то ужасное; и только спустя минуту после пробуждения шепот смолкнет и существа исчезнут, в такие минуты Фрай желал себе смерти. Он боялся снов, но не мог не спать. Он закрыл глаза.
* * *
Как обычно, в это время главный зал в «Кейзи» был переполнен. Но в другой части ресторана, за овальным баром, находились отдельные кабинки, закрытые с трех сторон, они напоминали исповедальни в церкви. Сюда почти не долетал шум из большого зала: отдаленный гул голосов действовал успокаивающе и подчеркивал уединенность кабинки.
Уже за столом Хилари вдруг положила вилку и сказала:
— Я поняла.
Тони положил сандвич.
— Что?
— У Фрая должен быть брат.
— Брат?
— Это все объясняет.
— Ты думаешь, что в тот четверг убила Фрая, а вчера на тебя напал его брат?
— Такое сходство возможно только между братьями.
— А голос?
— Они могли унаследовать одинаковые голоса.
— Наверное, так бывает, — ответил Тони. — Но особенная хрипота, о которой ты говорила... Разве ее можно унаследовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115