Даже если атмосфера в ресторане была бы нездоровой, а посетители хмурыми, ей все равно пришлось бы работать, потому что ей нужны были деньги. В день своего восемнадцатилетия, четыре года назад, она узнала о сбережениях своего отца, к которым добавились средства от продажи имущества после его смерти и которые не могли быть использованы штатом на ее содержание в Маклярой и Касвелл-Холл. Эти сбережения перешли к ней, и она потратила их на оплату жилья и учебы. Ее отец не был богатым; на его счету было только двенадцать тысяч долларов. Даже шестилетних процентов было недостаточно на оплату ренты за квартиру, на пищу, одежду и обучение, поэтому она зависела от зарплаты, которую получала в ресторанах.
В субботний вечер, 16 января, она работала в «Хамлей», когда хозяин подвел пожилую пару к столику, который обслуживала Лаура. Просмотрев меню, они попросили мичелобы. Через несколько минут, когда она вернулась от стойки с пивом и парой замороженных языков, увидела на их столе керамическую жабу. Удивившись, она чуть не уронила поднос. Лаура посмотрела на улыбающуюся пожилую пару, но они молчали и она сказала:
– Это вы присылали мне жаб? Но я ведь не знаю вас. Или знаю?
Мужчина сказал:
– О, у вас их уже много?
– Это четвертая. А разве не вы принесли мне это? Тут ничего не было еще несколько минут назад. Кто положил это на стол?
Он подмигнул своей жене, и она сказала Лауре:
– У вас есть тайный поклонник, моя дорогая.
– Кто?
– Молодой парень, который сидел вон за тем столиком, – сказал мужчина, указывая через комнату на столик, который обслуживала Хепплемен. Столик теперь был пуст: мальчик только что убрал грязную посуду.
– Как только вы отошли за нашим пивом, он подошел и попросил оставить это вам.
Это была рождественская жаба в костюме Санта-Клауса без бороды и с мешком игрушек за спиной. Женщина спросила:
– Вы действительно не знаете, кто он?
– Нет. Как он выглядел?
– Высокий, – сказал мужчина, – рослый и сильный. С коричневыми волосами.
– У него были карие глаза, – сказала его жена, – и мягкая речь.
Держа жабу и глядя на нее, Лаура сказала:
– В этом есть кое-что… что беспокоит меня.
– Беспокоит? – удивилась женщина.– Но это всего лишь молодой человек, который неравнодушен к вам, дорогая.
– Вы так думаете? – спросила она.
Лаура подошла к Ами Хепплемен, которая готовила салат, и получила от нее более подробное описание таинственного воздыхателя.
– Он заказал грибной омлет, тост и коку, – сказала Ами, накладывая зелень металлическими щипцами.– Ты разве не видела его?
– Я не заметила.
– Здоровый парень. В джинсах. Голубая рубашка. Короткая прическа. Мало разговаривал. Кажется, довольно робкий.
– Он расплачивался кредитной карточкой?
– Нет. Наличными.
– Черт возьми, – сказала Лаура.
Она взяла рождественскую жабу домой и поставила ее рядом с другими фигурками.
На следующее утро, в понедельник, она обнаружила на пороге еще одну белую коробку. Она открыла ее с неохотой. В ней лежала прозрачная стеклянная жаба. Когда Лаура вернулась из университета тем же полуднем, Джулия Ишимина сидела за обеденным столом, читала ежедневный выпуск газеты и пила кофе.
– Вон еще одна, – сказала она, показывая на коробку, лежащую на кухонном буфете.– Пришла по почте.
Лаура развернула тщательно упакованную посылку. На этот раз были сразу две жабы – формочки для соли и перца.
Она поставила их рядом с другими фигурками на ночном столике и долгое время сидела на краю кровати, нахмуренно глядя на растущую коллекцию.

В пять часов вечера она позвонила Тельме Акерсон в Лос-Анджелес и рассказала ей о жабах.
Лишенная какого-либо наследства, Тельма не могла учиться в колледже, но, как она сказала, это не было трагедией, потому что она сама не была заинтересована в учебе. Закончив школу в Касвелл-Холл она переехала в Лос-Анджелес, намереваясь работать в шоу-бизнесе, в качестве комика.
Почти каждую ночь, с вечера до двух ночи, она крутилась по комедийным клубам – Импрув, Комеди-Стэр и другим, участвуя в импровизированных выступлениях на сцене в составе комик-группы из молодых людей.
Она работала целыми днями, чтобы платить ренту, метаясь от одной работы к другой. Некоторые из них были весьма странными. Среди остальных вещей ей приходилось носить наряд курицы, петь песни, обслуживать столы в пиццерии и даже держать плакат членов Западной гильдии писателей, которым союз поручил участие в забастовке, но которые предпочли заплатить кому-нибудь сотню баксов, чтобы тот размахивал их плакатом и внес их имена в списки бастующих.
Хотя они жили друг от друга в девяноста минутах езды, Лаура и Тельма виделись два-три раза в год, обычно за ленчем или обедом, потому что на большее у них не хватало времени. Несмотря на редкие встречи, они продолжали крепко дружить и делиться интимными моментами из жизни. «Связь Маклярой – Касвелл, – сказала однажды Тельма, – крепче кровных уз, сильнее мафиозных договоров, сильнее связи Фреда Флинстона с Барни Руббл».
Выслушав рассказ Лауры, Тельма сказала:
– Так в чем проблема, Шан? Какой-то крепкий парень без ума от тебя. Через это прошли многие женщины.
– Ты так думаешь? Невинная любовь?
– А что еще?
– Я не знаю. Но это… беспокоит меня.
– Беспокоит? Все эти жабы маленькие и милые вещички, не так ли? Ни одна из этих жаб не огрызается? Ни у одной из них нет в лапе окровавленного ножа? Или маленькой керамической бензопилы?
– Нет.
– Он не присылал тебе обезглавленных жаб, не так ли?
– Нет, но…
– Шан, последние несколько лет прошли спокойнее, хотя, конечно, у тебя была богатая событиями жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122