Остался Снегирь. Он не стал петь в неволе.
- Пой! Пой! - говорил ему мальчишка-птицелов, тыча зеленым прутиком.
Но тот молчал. А кому была нужна безголосая и невзрачная на вид птичка!
- Пой же! Пой! - злился мальчишка. - Или я отдам тебя кошке!
- Зачем же кошке?! - раздался рядом чей-то веселый голос.
Перед разозленным птицеловом стоял парень в широкополой шляпе, в плаще и со скрипичным футляром в обнимку.
- Разве кошка поймет его песни? - улыбался он. - Ну-ка, спой, дружок! - обратился скрипач к птице.
Но Снегирь продолжал молчать. Он растопырил крылья и часто-часто дышал от страха и жажды.
- Да он немой! - процедил сквозь зубы мальчишка.
- Конечно не твой, - скаламбурил молодой человек и достал из кармана плаща тощий кошелек. - Сколько просишь?
- Вообще-то... - наморщил лоб мальчишка, - он стоит пять монет. Но вам я продам за четыре.
- Какая дешивизна! - воскликнул скрипач и подытожил: - Словом так, одна монета и - кончим разговор!
Он протянул медный кружок и открыл дверцу клетки.
- Лети! - торжественно приказал он Снегирю.
Тот прижал крылья к телу, затем встрепенулся и вылетел на волю.
Ах, как же хорошо было в небе после клетки из ивовых прутьев! Какой прекрасной казалась сверху земля! Даже солнце светило ярче! И река синела вовсю.
- Как же ты сладка, свобода!..
И Снегирь запел, да так звонко, что все на земле подняли к нему головы! И люди, и козы, и собаки!
- Чудесный певец! - восхищенно сказал самому себе скрипач и взял в руки скрипку.
Мелодия взлетела за Снегирем. В ней были и звон дождей, и шум ветра, и плеск ручьев, и свист вьюги... Казалось, было слышно, как стонали деревья и шептались травы. О, волшебная мелодия скрипки! Она напоила свежестью души, одарила радостью сердца, оживила все кругом!.. Певец и музыкант вместе пели гимн земле и солнцу!
Снегирь вдруг почувствовал, что его неодолимо тянет вниз - к ромашковому лугу, и только коснулся земли - в один миг стал человеком! Он с тоской поглядел в небо, но, ободренный улыбкой скрипача, шагнул ему навстречу.
Так они встретились: Певец и Скрипач - и пошли вдвоем по дорогам, деля кусок хлеба и медный грош, щедро отдавая людям свое богатство - музыку. Они пели колыбельные песни детям, хвалу отважным, серенады влюбленным. Старым людям - песни их молодости, больным и несчастным - мелодии, приносящие силу и надежду. Так и жили.
Они не дрожали перед сильными мира сего. За это одни их любили, другие боялись: однажды их даже пытались убить, но друзей защищала волшебная мелодия скрипки и бескорыстия.
Глава третья.
Пока Снегирю снилось небо, скрипач видел во сне свое детство... Антон не помнил себя малышом, не ведал: кто - мать, кто - отец, не знал их имен... Лишь помнил чей-то женский голос над колыбелью и песню...
На шестках сидят в ночи
удалые скрипачи.
Держат тонкие смычки
крошки малые - сверчки.
А сверчки - блестящие!
Прямо - настоящие!
А смычки - от елки
тонкие иголки...
Вот и все, что осталось от раннего детства, если не считать медальона на серебряной цепочке. На нем была выбита одна-единственная буква "N" в виде двух ноток. Но что означала эта буква - Антон не знал. Иногда ему даже казалось, что медальон ему повесили на шею в Приюте, как ребенку без имени. Мальчик-Никто!..
Зато Антон хорошо помнил свое приютское детство! Странное было заведение! Помнил высохших от злости дам, путавших указку с тростью и называвших себя учительницами; злобных ключников со связкой тяжелых ключей от карцера и подвала, мнивших себя воспитателями; толстых неповоротливых воровок с полными кошелками мяса и овощей, считающихся поварами; лысого картежника, проигравшего почти все казенное имущество - от колченогих парт до штопаных простыней, а звался он не иначе как Инспектор Приюта!.. И все они, не имея никогда своих детей, дружно взялись за воспитание, поучение, наказание детей чужих, будучи абсолютно уверены, что главное в педагогике это страх и боль. И совершенно не подозревали, что рядом живут Любовь, Доброта и Достоинство. Много раз стучались те в приют - то летним дождем, то пением соловья, то солнечным зайчиком. Но его двери были наглухо закрыты перед ними, а если и открывались, то только затем, чтобы обречь новых несчастных мальчишек и девчонок на живое погребение.
И все же дети убегали. Кто постарше - навсегда, а ребятня - всего на денек-другой. Они сделали подкоп в задней стене, выходящей к оврагу, и целыми днями носились, веселые и беззаботные, воруя еду у лавочников или до отвала наедаясь ягодами в лесном малиннике. Но все это было летом, а зимой - куда убежишь?.. Терпи, учись, живи впроголодь, и жди теплых дней, сирота!..
Однажды в весенний день Антон повстречался на лугу с цыганским табором. Его накормили жареной зайчатиной и дали выпить молодое яблочное вино. Хмель ударил в голову двенадцатилетнему мальчугану, а чубук с крепким табаком завершил дело: сознание затуманилось, и когда он очнулся, то уже трясся в цыганской кибитке.
"Меня украли! - подумал Антон. - Меня увозят... Куда?.. - И тут же счастливо улыбнулся: - Как это здорово!.."
А кони мчались все быстрей, мимо проносились леса и деревни. Вперед, скрипучая кибитка! К солнцу, к луне, к звездам! Куда-угодно! Лишь бы не повернуть назад...
Так он остался в таборе. Его полюбили за смелость и прямоту, за веселый нрав, а девушки-цыганки даже стали заглядываться на рослого подростка.
Однажды он услышал, как у костра играла скрипка в руках старого вождя. Под её плач Антон не заметил своих слез, что смешались с ночной прохладой. И впервые он ощутил острое желание играть на ней.
- Вставай, научу, - сказал старый музыкант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28