Рассказы китайских писателей 20 – 30-х годов – 15

OCR Busya
««Дождь». Рассказы китайских писателей 20 – 30-х годов»: Художественная литература; Москва; 1974
Аннотация
В сборник «Дождь» включены наиболее известные произведения прогрессивных китайских писателей 20 – 30-х годов ХХ века, когда в стране происходил бурный процесс становления новой литературы.
Чжан Тянь-и
Могущество Бодисатвы
Солнце садилось, окрашивая разорванные облака в розовый цвет. В комнате сгущались сумерки.
Праведник Ши взглянул на золотые часы, которые вынул из кармана, и монотонным голосом, словно читал молитву, произнес:
– Шесть…
Покосившись в сторону Дяо Цзы-дуна, он снова перевел взгляд на часы и стал медленно шевелить губами, отсчитывая, сколько минут показывает минутная стрелка.
– Ого! Уже шесть сорок пять. Мне пора.
С треском захлопнув крышку часов, он снова отправил их в карман.
Дяо Цзы-дун вздохнул и робко заметил:
– Поужинали бы? Сегодня как раз курицу зарезали.
– Что ж! – Праведник как-то уныло поглядел на Дяо Цзы-дуна, подперев большим пальцем резко выступающую скулу, а остальными пальцами перебирая бороду. – Можно и поесть. Ты кормишь вкуснее, чем даже моя Чжан Лю.
Дяо Цзы-дун успокоился и, обхватив руками колени, заискивающе улыбаясь, поглядел на праведника. Не он ли настоял на том, чтобы ужин приготовили пораньше? Почтенный праведник поужинает и отправится к этой женщине. Нет, Дяо Цзы-дун не задержит праведника. Дяо Цзы-дун заглянул в строгое лицо гостя и вдруг, сорвавшись с места, кинулся к двери:
– Старина Лю! Старина Лю! Давай скорее курицу и вино подогрей!
– Сам знаю, – глухо отозвался из кухни Лю.
Дяо Цзы-дун чувствовал себя умиротворенным, как человек, напившийся в знойный день холодной ключевой воды. Обычно на его приказы слуга Лю не обращал внимания. Но сегодня проявил несвойственное ему усердие, и Дяо Цзы-дун не мог не отметить этого про себя.
Во время обеда он был убежден, что с этим паршивцем Пи-эром и его компанией ему никогда не справиться. Однако с приходом праведника Ши они сразу преобразились. Как-никак Ши был настоятелем Эрланшаня.
Очень довольный, словно он совершил важное дело, гость вернулся к тростниковому стулу, с которого было встал, сложил на животе руки и стал шевелить пальцами. Дяо Цзы-дун украдкой следил за ним и наконец решил воспользоваться благоприятным моментом, чтобы вызвать благосклонность настоятеля. Сердце его трепетало.
– Не желает ли учитель еще чаю?
Его руки, гладившие чашку, стоявшую перед гостем, готовы были тотчас же угодливо схватить коробок со спичками, зажечь одну и поднести к сигарете, торчавшей изо рта праведника.
С улицы доносилось карканье ворон. Они словно жаловались друг другу на свою судьбу: стоило закаркать одной, как ее крик подхватывали другие, и тогда казалось, будто что-то сыплется на черепичную крышу. Дяо Цзы-дун бросал тревожно-вопросительные взгляды на потолок, потом на учителя: не находит ли он в этом карканье что-либо предосудительное?
Но праведник Ши был поглощен курением: то и дело ярко вспыхивал огонек сигареты, которую раскуривал праведник, и бороду его окутывал голубой дымок.
Убедившись, что Ши очень торопится к тетушке Лю и хочет скорее поесть, Дяо Цзы-дун снова вздохнул: праведник Ши доверяет одному Ли И-цину. И не удивительно, что этот пройдоха назначен главным распорядителем храма. Со временем его сделают управляющим, а Дяо Цзы-дун так и останется ни с чем.
Он вытащил спичку, зажег керосиновую лампу и в нетерпении крикнул:
– Как дела, старина Лю, курица уже готова? Тогда грей вино и подавай на стол.
На этот раз ответа не последовало. Бормоча ругательства, Дяо Цзы-дун обиженно покосился в сторону учителя и подумал: «Вот добьюсь своего – тогда рассчитаюсь с этим Лю!»
Дяо Цзы-дун ведал нехитрым имуществом храма Ба-гуатянь. В доме у него только и было что две винтовки, да и то у одной ствол заржавел. Верных помощников Дяо Цзы-дун не имел. Случись что, взбунтуются…
И он подумал с горечью: «Деревенские сейчас не те, что в прошлые годы!»
Праведник Ши торопливо выпустил струю дыма:
– Чего бояться этих мерзавцев! Они не посмеют нам навредить.
Дяо Цзы-дун в волнении глотнул слюну и посмотрел на учителя.
Никому нет дела до Дяо Цзы-дуна. А ведь здесь положение куда хуже, чем на заливных землях. Одних винтовок у них больше ста. А доходы какие! Там он за эти три года наверняка ссыпал бы в свои закрома не меньше пятисот даней зерна. Так надо же было, чтобы учитель отправил его в этот злосчастный Багуатянь.
В это время громко каркнула ворона, и Дяо Цзы-дун вздрогнул.
Когда наконец вино и еда были поданы, Дяо робко обратился к праведнику, озабоченно глядя на него: он беспокоится о судьбе праведника, как почтительный сын печется о матери.
– Ах! – вздохнул Дяо, покачав головой. – Больше всего я боюсь, как бы Сюй Хун-фа и негодник Пи-эр с его компанией не подняли смуту…
Праведник, который обсасывал в это время намокшие в супе усы, спокойно посмотрел на Дяо Цзы-дуна:
– Трусишь?
– Я не за себя боюсь. – Щеки Дяо Цзы-дуна нервно задергались, и было непонятно, улыбается он или хмурится. – За вас, учитель… Сейчас ведь не то, что раньше. Учитель должен быть осторожнее!
Рюмка с полпути вернулась на стол. Ноздри праведника затрепетали от смеха, на скулах забегали желваки.
– За меня боишься? Ха-ха-ха! Скорее земля и небо поменяются местами, чем я испугаюсь их.
Праведник отставил рюмку и пошарил у пояса: ни днем, ни ночью не расставался он с браунингом, хотя эта игрушка, по правде говоря, была ему ни к чему: прихожане знали настоятеля храма Эрланшань, и даже самый дурной человек не решился бы его тронуть.
1 2 3 4 5