- Товсь, товсь, Мальчик! Не шали! - покрикивал на него. не оглядываясь, трубач. Обернулся командир.
- А вы чего здесь? - спросил он мальчишек, окинув их усталым взглядом.
Лицо у Василия Павловича было худое, словно высушенное солнцем. Выпирали и бугрились широкие скулы.
- Я вас спрашиваю! - тихо, но твердо сказал командир, а трубач насмешливо улыбнулся.
- Они из плавен прибежали, думали, шо мы их в отряд скликаем. В армию, батя, наверно, хотят, повоевать не терпится, - сказал трубач по-взрослому покровительственно и насмешливо. А сам-то он года на три-четыре был старше мальчишек!
Василий Павлович улыбнулся:
- Все трое, что ли?
- Ага!!! - ответили ему хором.
Глаза у командира озорно блеснули. От него веяло силой, спокойствием и добродушием. Кожаная куртка блестела под солнцем. Хорошо пахло от него лошадьми и степными травами.
- Мы, конечно, хотели бы вступить в Красную Армию, - шагнул вперед Сашка. - Но у нас тут дела есть в хуторе. А так, мы все, за что вы боретесь, знаем. Знаем даже, что победите.
- Ишь ты! - удивленно и весело воскликнул Василий Павлович. - Даже это знаете!.. Правильно, в победу надо обязательно верить.
- Да, - сказал Сашка. - Мы все-все... Колька локтем незаметно дал ему под дых, а сам торопливо за него продолжил:
- Вы не смейтесь, товарищ командир. Мы действительно верим в победу.
- Очень хорошо, - мгновенно посерьезнел Василий Павлович (улыбка оставалась лишь в глубине его глаз) и повторил с нажимом: - Очень, очень хорошо!
- Они много чего знают, - вступил в разговор Гришка. - Грамотные они, из Ростова. Они все, шо хочешь, знают.
- Да ну-у?-произнес командир и уже с интересом всмотрелся Кольке и Сашке в лица. Протянул руку: - Давайте знакомиться. Василь Палыч.
Мальчишки поочередно, замирая от робости и восторга, вложили свои руки в его ладонь. Она у Василия Павловича была теплой, широкой и жесткой, словно вытесанной из ракушечника.
- Василь Палыч! Василь Палыч! - закричали где-то в голове колонны. Товарищ командир!
Командир обернулся. К нему пробирался юркий человек в туго облегающей черкеске. Вместо патронов из карманчиков газырей у него торчали папиросы.
- Сейчас! - крикнул ему Василий Павлович, поднимая руку, мол, я здесь, погодите только, а сам вновь повернулся к мальчишкам. Указав на мешок, спросил: - Что это у вас?
- Та раки, - смущаясь и краснея, ответил Гришка. - Ловить ходили.
- А-а!.. Вы вот что, хлопчики. Несите пока раков домой. А то подохнут они у вас в мешке. Жарища ведь. А вечером приходите, я вас о Ростове порасспрашиваю, договорились? Человек в черкеске уже был рядом с ним.
- Ну чего, Михейкин? - взял его под руку командир.
- Да вот, Василь Палыч, человек тут вас ищет. Местный он, хуторской. Советует с площади уйти.
- Почему?
- Неспокойно у них в хуторе. А тут, на площади, как раэ все зажиточные казаки живут. Перережут, говорит, вас здесь ночью.
- Где этот человек?
Михейкин привстал на носках, завертел головой, как уж. Он и вправду был похож на ужа - в мягких, обтягивающих ноги сапогах-азиятах, в тесной и длинной черкеске, и сам - худой и длинный, с маленькой оплешивевшей головой.
- Вот, тот человек сюда идет.
И тут Колька с Сашкой чуть не упали.
Прямо на них... шел Гаврила Охримович.
Живой, здоровый!..
Прядь волос у него свисала из-под кубанки, гимнастерка распущена поверху и подпоясана узким кавказским ремешком с металлическими бляшками. Он был точь-в-точь как на портрете!
Здоровенный дядя, на котором гимнастерка чуть не лопалась, так распирали ее могучие плечи и грудь. Вот только... ремней с шашкой и наганом не хватало. Да и ниже гимнастерки на нем были не военные брюки, а какие-то полосатые штаны, заправленные в белые шерстяные носки. А на ногах чирики - остроносые тапочки из кожи, стянутые вокруг ступней шнурком.
- Ха-ха! - закричал обрадованно Василий Павлович. - Да это же Гаврила! Загоруйко! Старый знакомый!
Увидев Василия Павловича, обрадовался и Гаврила Охримович. Сойдясь, они обнялись, похлопывая друг друга ладонями по спине. Расцеловались.
Наверное, они были большими друзьями: обрадовались встрече так, что у обоих повлажнели глаза.
- Ростов, мастерские помнишь? Наш котельный цех, где горбили, а? Балку нашу, Камышевахскую! Темерник пролетарский? Помнишь, как мы тебе гуртом халупу строили, а? Как в сказке, за одну ночь! Не забыл друзьяков-товарищей?
- А как же! - отвечал, посмеиваясь, Гаврила Охримович. - Разве ж такое забывается?! А ты, я вижу, тоже в степь подался?
- Жизнь! - развел руками Василий Павлович. - Не ушел бы при Каледине, так при Краснове давно бы с семьей на том свете был. А ну сколько они нашего брата-рабочего повешали на фонарях! Ох, и зверствуют сейчас, Гаврила, за Темерником!..
- А сейчас куда ж правишь?
- Да вот тикаю. Из своего хутора теперь. Я на Кагальнике, на хитрой ричке Кагальничке, жил. Народ вот теперь собираю та по-над плавнями к Темрюку двигаюсь. Говорят, в Тамани целая армия наших собралась. Не пойдешь же мимо Ростова и Новочеркасска к Царицыну. Не пробьешься, а тут, по-над плавнями, авось, прорвемся. Да и народу по плавням можно собрать. Сбегается народ до кучи, гуртом же легче пробиться.
Гаврила Охримович посуровел - будто черная туча набежала на его лицо. Лоб прорезала морщина, глубокие складки легли и вокруг усов. Колька только сейчас заметил, что и виски у него седые, словно их Гавриле Охримовичу прихватило инеем.
- Надолго это? Как думаешь? - спросил председатель хуторского Совета Василия Павловича. - Надолго нас беляки обложили со всех сторон?
- Да нет, - задумчиво ответил Василий Павлович. - Я от Кагальника иду, считай, от самого Ростова...
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36