Никто из них не мог предложить никакой идеи. Двое из группы этих юношей проводили Марту до ее хижины около половины третьего. Джейн была уже дома, живая и невредимая. Они немного поболтали с ней, после чего вернулись к себе в «Логово». Их общее состояние — полное потрясение — казалось вполне искренним.
Вскоре после того, как полицейские начали заниматься каждым коттеджем отдельно, появился окружной прокурор Мортон Льюис — выглядевший необычно элегантным для копа моложавый человек. Я понял, что именно он отвечает за расследование. Как мне показалось, ему было около сорока лет, его темные волосы были припорошены преждевременной сединой, темные брови изгибались кверху над внешними уголками глаз, что придавало ему мефистофелевский вид, а четко очерченный рот кривила постоянная саркастическая усмешка. Казалось, он все время усмехается какой-то шутке, делиться которой ни с кем не намерен. Я почувствовал к нему внезапную и острую антипатию.
Но еще больше я был разочарован тем действующим лицом, которое прибыло позднее. В генеральной прокуратуре существует детективное отделение штата Вермонт. В отделении всего один детектив, чья работа состоит в расследовании убийств, чрезвычайно редких в округе Зеленые горы. По закону штата, все самые важные случаи убийств разбираются генеральной прокуратурой, и один человек, составляющий детективное бюро, ни от кого больше не должен принимать указаний.
Этого детектива звали Гарделла. Ему явно нравилось, когда его называли инспектором. Это был низкорослый, очень пухлый человечек в помятом костюме, видимо купленном в ту пору, когда он еще не растолстел до такой степени. Он задыхался, когда ему нужно было дотянуться до ремня своих брюк. Его череп был голым, как яйцо, а его маленькие, заплывшие жиром и налитые кровью глазки выглядели так, словно он страдал тяжелым похмельем. В его толстых губах постоянно торчала обкуренная сигара, которую он то и дело перекатывал из одного угла рта в другой. У него был сиплый тихий голос, так что приходилось напрягаться, чтобы его расслышать.
У меня возникло неуютное ощущение, что собравшиеся представители закона были недостаточно квалифицированы, чтобы поймать убийцу Джейн Причард.
Инспектор Гарделла потребовал себе отдельный кабинет. «Не собирается ли он искать убийцу Джейн, сидя в офисе?» — сказал я себе. Макс попросил меня разместить Гарделлу в своем кабинете, поэтому я проводил туда пыхтящего толстяка и очистил стол от бумаг Макса. Гарделла, перекатывая неизменную сигару во рту, посмотрел на развешанные по стенам фотографии, сделанные Максом.
— Надо полностью выжить из ума, чтобы вот так нестись с горы, — сказал он, указывая на одну из них, где был заснят лыжник, в снежном вихре летящий с почти отвесного склона.
— Ну почему же? Если умеешь, в этом находишь особое удовольствие, — возразил я.
— Да, — сказал он, — похоже, тот, кто умеет убивать, прошедшей ночью тоже находил особое удовольствие. Мне сказали, мистер Трэнтер, что вы не слышали, как смеялся этот парень, хотя находились в одной комнате со Стайлсом.
Мне надоело объяснять людям, какой я соня.
— Думаете, Стайлс вообразил это? — спросил Гарделла.
— Нет, думаю, он его действительно слышал.
— Во сне или когда уже проснулся?
— Он именно так и говорит.
— Я знаю, что он говорит, — сказал Гарделла. Он обошел вокруг стола Макса и уселся в кресло. — Я знаю историю Стайлса вдоль и поперек. Читал отчеты об этом год назад. Знаю, что он не сможет узнать человека, который вынудил его съехать с дороги, даже если бы они были от него так же близко, как вы от меня; да, они пронеслись мимо и один из них крикнул: «Жалкий трус!» — в открытое окно. Но — капюшон и большие лыжные очки. Мне известно, что он не узнал бы этого парня, даже если бы он оказался рядом с ним в баре. Кстати, а где здесь можно выпить?
— Можно набрать номер и попросить принести выпивку в кабинет, — сказал я.
Он помедлил, затем усмехнулся мне.
— Прямо не знаю, выпить мне или подождать, — раздумывая вслух, сказал он. — Пожалуй, пока с этим можно повременить. — Он начал играть с карандашом из письменного прибора Макса. — Кстати, что вы думаете о Стайлсе?
— Хороший парень. Он попал в тяжелую историю и вышел из нее с большим достоинством, чем можно было ожидать, — сказал я. — Впрочем, я познакомился с ним только вчера вечером.
— Ему весь год слышался тот смех, — сказал Гарделла, глядя на свои толстые пальцы, удивительно ловко вращающие карандаш. — Интересно, он действительно помнит, как он звучал?
— Он слышал его прошлой ночью, — сказал я.
— Но вы его не слышали, — возразил Гарделла. — И знаете, Гоуэн сейчас переговорил со всеми, кто спал в двенадцати номерах по той же стороне здания. Никто не слышал этого хохота.
— Думаете, Стайлс лжет? — спросил я.
— Как я могу это знать, пока не увижусь и не переговорю с ним? Где он сейчас?
— Где-то в горах, прислушивается к смеху людей.
— К смеху людей?
— Да.
Гарделла нетерпеливо взмахнул пухлой ручкой:
— Сдается мне, он намерен поиграть в детектива.
— Не вижу ничего предосудительного в том, что он хочет найти негодяя, который убил его отца и этих девушек, а его самого сделал инвалидом, — сказал я.
— Он мог слышать этот смех, — сказал Гарделла. — Однако не могут же буквально все оказаться глухими. По-моему, здесь, на отдыхе, люди вообще смеются довольно часто. И никто не обратит особого внимания на чей-то смех и тем более не проснется от него. Но он — мог, если это был тот, особенный смех.
— Именно так мне все и представляется, — заметил я.
— Не хватало только, чтобы и вы превратились в копа, — проворчал Гарделла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59