« Длинная тень греха»: Эксмо; Москва; 2007
ISBN 978-5-699-2096
Аннотация
Встретив Влада Хабарова, юная Олеся поняла: вот он, ее родной и единственный. Только Хабаров исупгался чувств бесшабашной девчонки, которая ни с того, ни с сего подошла к нему и пригласила к себе домой. Да и не до любви ему было – все мысли о разводе с изменщицей-женой… Пока Влад думал, кто-то убил его неверную супругу. Конечно же, все улики против него. И никто не верит в его невиновность: ни милиция, ни друзья. Верит лишь Олеся. Но кто ей поверит?..
Галина Романова
Длинная тень греха
Глава 1
От жгучего мороза трещало все в природе. Да и в его жизни тоже. И жизнь сама, казалось, трещала по швам, которые он любовно ладил последние пятнадцать лет. Стежок за стежком. День за днем. Год за годом. А потом полетело все куда-то в тартарары — со страшным свистом. Сначала, правда, медленно катилось. Заметное ускорение гораздо позже наметилось — года четыре назад. И с тех пор… И с тех пор по накатанной вниз. Без остановки.
Влад, тяжело вздохнув, приоткрыл один глаз. Электронное табло будильника показывало половину пятого. Вставать было ему рано. Вот если бы часом позже, тогда можно и не мучиться, а смело вылезать из кровати. А сейчас… Сейчас это совершенно некстати. Начнет ходить по квартире — непременно кого-нибудь разбудит, потому что полы скрипят. О том, чтобы посмотреть на кухне телевизор, нечего и думать, наверняка нарвется на недовольный окрик. В ванную тоже нельзя. Шум воды вообще полдома разбудит. К тому же кран горячей воды что-то повизгивает. Починить бы, да все некогда.
Влад осторожно перебрался ближе к краю кровати, дотянулся до оконной шторы и слегка ее отодвинул.
Снова мороз, ну что ты будешь делать! Окно запорошило так, что даже на подоконнике спальни лед. Давно пора стеклопакеты ставить. Те, говорят, не промерзают. Давно-то давно, но… Пора еще не настала.
Вообще-то, будь его воля, он бы, может, многое тут поменял. Начал бы с окон, а закончил… женой.
От этой мысли Влад похолодел.
Надо же, он ведь впервые так подумал. Впервые за пятнадцать лет их совместной жизни и впервые за четыре последних — особо несчастных — года. Никогда прежде он даже мысли такой не допускал. Никогда! А тут вдруг в пятницу, в половине пятого утра взял и допустил. Допустил возможность нормального существования без жены. А разве оно вообще возможно подобное существование?! Пятнадцать лет — это ведь не пятнадцать дней. Это же целая жизнь, наполненная счастьем, надеждами, ожиданием. В конце концов, не все и не всегда было так плохо.
Сразу вспомнилось, как высвистывал ее на свидание под окнами общежития. В прямом смысле, высвистывал! Она высунется в окошко на втором этаже, рукой махнет и минут через пять-десять выпорхнет из дверей общаги. И тут же бегом к нему: руки вразлет, глаза сияют, губы улыбаются…
Ох, уж эти ее губы! Он ведь половину своей жизни думал только о них и, казалось, не насытится ими никогда. Разве мог он тогда предположить, что эти губы способны произносить.
Он вдруг, не заботясь о старых пружинах матраса, резко повернулся к жене и положил свою руку ей на талию. Даже не шевельнулась! Как лежала спиной к нему — она теперь всегда спиной к нему засыпала и просыпалась, — так и продолжила лежать. А раньше! Стоило ему ногой шевельнуть, тут же тянулась к нему всем телом. И могли ведь, не заботясь о времени, любить друг друга до изнеможения. Единственное, о чем всегда беспокоились, так это чтобы пацана за стенкой в соседней комнате не разбудить. Нельзя было, чтобы он слышал, как методично и осторожно поскрипывает старый матрас под ними. И еще, как, задыхаясь, душат они в себе тот последний крик. Сын не должен был слышать и догадываться, что его предки так же, как и в кино, все еще могут.
Влад невесело усмехнулся. Могут-то могут, только вот не хотят. Редко, ох как редко, стали допускать его до тела. То голова болит, то дни не те, то усталость неимоверная валит с ног, то… А то и просто видеть его не желают. Глаза их на него не смотрели бы, уши не слышали бы, и так далее и тому подобное. Странно еще, что спать продолжают в одной постели. Негде просто, наверное, больше, потому и укладываются день за днем под одно одеяло.
Марина вдруг вздрогнула, напряглась и медленно, двумя пальцами стащила его руку с себя.
Ну вот! Что, собственно, и требовалось доказать. Снова его не хотят.
Ну и ладно! Влад со злостью отвернулся. Не очень-то и хотелось! Нет, так нет! Ему и в самом деле надоело навязывать себя, будто товар второсортный.
— Дурак ты, Владюха! — в прошлую пятницу вдруг произнес его старый друг и соратник Андрюха Анохин, когда они пили пиво в баре за углом.
— Почему? — вяло поинтересовался тогда он, хотя был согласен на все сто.
— Да потому! Позволяешь иметь себя, как угодно! Разве это по-мужски?! — возмутился Андрюха. — Нет! И вообще, давно пора тебе запомнить, что в этой жизни либо ты имеешь, либо тебя имеют! А тебя разве только попугай ваш не имеет! Маринка, Веник твой, теща… Последнюю я давно бы удавил собственными руками…
— Нельзя, дружище! Статья!
Влад при упоминании о теще тут же загрустил.
Давным-давно, в юности, ему казалось, что плохих людей не существует в природе. Каждый может быть в равной степени как хорошим, так и не очень. Поступки человека, думал он, провоцируются средой обитания, уровнем воспитания и образованности. А иногда и обстоятельствами. Последние могут так припереть, что любой хороший и идеальный индивидуум способен превратиться в зверя. И, собственно, не так уж Влад и ошибался. Но вот теща…
Галина Степановна, наверное, уже родилась отвратительной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13